Афганистан на перевале

Нелегкое начало
На этот раз все пошло наперекосяк с самого начала. Около семи вечера обнаружилось, что запланированный на Кабул МЧСовский Ил-76 перегружен. Естественно, по лучшим российским традициям предупредить об этом журналистов забыли. В результате в начале третьего ночи на мое плечо опустилась изящная ручка девушки-пограничницы: “Вы с рейса сняты!”. Милый, даже чуть кокетливый голосок произвел эффект передернутого затвора. Первая мысль: за что? В плену не был, фамилию не менял, наркотики нюхал только вынужденно – при сожжении, все штрафы гаишникам заплатил, курить бросил еще в пятом классе – отцу пообещал, жене денег оставил, пусть немного, но все, что имел.
Оказалось, какой-то чин решил, что Ил-76, делающий “горку” с двумя БТРами, не сможет оторваться от земли, если на него погрузить еще мои 80 кг. Не взорваться мне помог только Александр Хохлов, специальный корреспондент “Известий”, мой давний надежный партнер по таким поездкам. В тот момент, деловито поблескивая очками, он проходил таможенный контроль и еще не знал о ждущем его сюрпризе. Слегка отвлекаясь, скажу, что я предпочитаю ездить на машине по Москве с попутчиками. Как правило, они начинают ругаться по поводу невоспитанности молодых лихачей, “пробок”, аккуратных, но уж очень тихоходных дам, коварных ГИБДДэшников и т.д. Тем самым они выполняют эту неприятную работу за меня и помогают сохранить философское настроение. Именно поэтому я внимательно пронаблюдал момент сообщения Александру решения неведомого чиновника и последовавший за этим взрыв ярости, что избавило меня от выражения подобных чувств.
В последующий час общими усилиями мы подняли с постели несколько генералов и замминистров, пытаясь убедить, что килограмм живого веса журналиста для международной деятельности нашей страны значит больше, чем килограмм гуманитарной помощи, попавшей в итоге в дукан. “Добро” наконец было получено, но… уже под рев турбин взлетающего самолета. Удовлетворение осталось только моральным.

Последний памятник русскому солдату на Саланге

Впрочем, такая мелочь нас остановить не могла. К пяти утра был составлен новый план, и через сутки мы оказались в Душанбе, где нас ждал новый удар. Уже известный читателю афганский Ан-12, на который мы рассчитывали, приземлился-таки не совсем удачно и пока от земли самостоятельно оторваться не может. Таджикский тоже не полетел, поскольку пассажиров было раз-два и обчелся, то есть мы с Сашей. В добавление ко всему афганское посольство по неясным причинам решило не давать визу нашему многократно испытанному переводчику, мудрому Кудратбеку.
Что делает нормальный человек в этих условиях? Затихает в холодке, пьет пиво и ждет, когда звезды изменят свое расположение. Но не репортер “Учительской газеты”. Желание поучаствовать в заседаниях Лойя Джирги, которая будет иметь для Афганистана историческое значение, столь велико, что принимается решение добираться до Кабула автостопом. Авантюризм? Полный. Но когда еще будет возможность пересечь полстраны и получить детальное представление о том, что в ней происходит. Я думаю, те, кто еще не совсем успокоился, меня поймут.
Итак, после стремительного ночного броска мы уже в Нижнем Пяндже. Раннее утро, прохладно, в тени не выше 35. В ожидании открытия таможни ведем неспешную беседу с последним в округе русским жителем (хотя раньше их здесь было более тысячи). Анатолий Михайлович Ченцов, 70 лет. В поселок приехал вместе с родителями в далеком 1939 году, отца назначили сюда начальником пристани – в те годы все снабжение шло по реке. Закончил школу, ФЗУ (для молодежи – фабрично-заводское училище), четыре года отслужил на Тихоокеанском флоте, вернулся, посчитав, что лучше этой земли ему не найти. Работал слесарем, механиком на автобазе, оператором заправочной станции. Трудовой стаж 43 года, пенсия 4 сомони (сорок с небольшим российских рублей) – не хватит на один средний арбуз.
Двое детей уехали в Россию, под Воронеж, десять лет назад их проведать отправилась жена, да там заболела и умерла. Ничего хорошего от этой жизни уже не ждет, даже писем. Один остался, здесь и помирать будет, хорошо, если соседи-мусульмане по-людски схоронят.
Отделяем от своего сухпая консервы, сахар, чай. Чем мы можем ему еще помочь? Анатолий Михайлович на прощание поднимает узловатую темную руку: “Возвращайтесь, я вас буду ждать”. “Держись, отец, обязательно будем!”

Ахмад Вали Масуд, организатор Национального движения Афганистана

За речкой
Афганская сторона встречает без затей. Обрызганный водой – чтобы сильно не пылило – берег, потрепанная палатка. Тут тебе и таможня, и санитарный контроль, и пограничная стража, и автосервис. Вещи для проверки выкладываются прямо на землю. На вопрос об оружии, наркотиках бурчу недовольно: “В Тулу со своим самоваром не ездят”. “И то верно”, – отвечает по-русски человек в чалме, с размаху шлепая в паспорт нужную, на его взгляд, печать.
Далее короткий, но очень энергоемкий торг. При этом транспорто-владелец убеждает нас и попутно всю округу, что это почти судно на воздушной подушке. Мы же неистово орем, что на этой колымаге можно только ишака в последний раз на живодерню отволочь. Наконец истина определена. Довольные собой стороны бьют по рукам, заматывают головы платками, чтобы не всю пыль хлебать, и “тойота” неопределенного возраста и модели берет курс на юг. Впереди около 500 жарких, пыльных, разбитых, а кое-где и заминированных километров. По дороге водитель заворачивает к дому и, не снижая скорости, кричит, чтобы его к вечернему намазу (молитве) не ждали, он вернется через три дня.
Дорога от Имамсахиба до Кундуза, а это около 80 км, еще приемлемая. Кругом пустыня, и война здесь долго не задерживалась. Изредка попадаются караваны верблюдов да палатки гонимых отовсюду цыган. Не удивляйтесь, в Афганистане не осталось евреев, а вот цыгане еще выживают. В машине под 50, откроешь окно – еще хуже, пустынный ветер не освежает, а обжигает. Хочется стать водопроводным краном, но пить бесполезно, на коже выступает даже не пот, а сразу соль. Что после этого московская якобы жара? В нескольких местах крутые песчаные барханы пересекли дорогу. Перескакиваем их с разгону.
Три часа в пути. Дорога начинает подниматься в гору, но при этом становится костоломной. Бедная “тойота” скрежещет днищем, скручивается винтом, прыгает с кочки на кочку. При одном из приземлений бьемся лбами о внутренние стойки. Когда гул в голове постепенно затих, рычу на водителя: “И где же, шайтан, твоя воздушная подушка?”. “В Японии была, а здесь весь воздух вышел”, – скалит он крепчайшие зубы сквозь курчавую бороду.
Постепенно начинает темнеть. Надо спешить, в 11 вечера начинается комендантский час, а попадать под прицел ночных патрулей – занятие не из самых приятных. Тут, как всегда, срабатывает закон подлости. Цепляем задним колесом автоматную гильзу, которая моментально превращает камеру в лохмотья. Чертыхаясь, ставим запаску, которая вопреки всем правилам оказалась на месте. К полуночи кое-как доковыляли до автомобильной мастерской в Пули-Хумрях.
А теперь представьте ситуацию. Глухая южная ночь, горы, звезды хоть в пригоршни собирай, цикады, стремно. А откуда-то снизу доносится:
И вновь продолжается бой,
И сердцу тревожно в груди,
И Ленин такой молодой,
И юный отряд впереди.
Осторожно кошу глазом на Хохлова. Знаете, жара, долгая дорога, всякое бывает. Александр тоже на меня с подозрением поглядывает. Потихоньку обоюдно убеждаемся, что это не глюки. Песню старательно выводит молодой афганец, меняющий нам колесо. 15 лет назад Нияз, так его зовут, съездил в Ташкент, где провел лето в интернациональном пионерском лагере. В его жизни, как он говорит, это было самое прекрасное время, спасибо вам за это. Дальше только война, голод и мрак.
Продолжать путь было уже небез-опасно. Ночевать остановились в доме Муллы Шермухаммада, человека известного и очень влиятельного. Шермухаммад – глава рода, в который входит более двух тысяч семей. Только у него в доме проживают шестьдесят человек. Время было уже за полночь, около четырех нужно было снова подниматься, и мы надеялись прикорнуть в тихом углу. Но где там: восточное гостеприимство не знает границ. Старейшина сам поднялся встречать гостей, вслед забегали домочадцы, засветился огонь, застучал казан.
После вступительных слов: как дела, как здоровье, как здоровье ваших родственников – хозяин задал вопрос, который явно выпадал из общей церемонии. Но он мучил его столь сильно, что сдержаться старейшина уже не мог: “Зачем вы убили Лебедя?” – вырвалось у него. Мой ответ все слушали, затаив дыхание. Я детально обрисовал погоду, трассу, вертолет, членов экипажа, как именно произошло несчастье. Но, похоже, не убедил. Тогда добавил, Лебедь не мог умереть, как все, от покоя и старости. Он улетел и не вернулся. Только после этого Шермухаммад вздохнул: “Жаль, нам бы таких крепких пуштунов”.
Теперь наступил мой черед спрашивать: когда войну прекратите, почему остановиться не можете? Хозяин глянул с улыбкой: “А ты полегче что-нибудь спросить не можешь?” – “На полегче я и сам отвечу” – “Изверились мы. Потеряли веру в себя, в соседа, в правительство. Верим только в автомат, а он к миру не приводит”.
– Правительство Карзая примете?
– А как ты думаешь?
– Надо принять. Поверьте и дайте ему сделать первые шаги. Пусть хоть кто-нибудь что-нибудь сделает. Будет ошибаться, поправите. Только не автоматом.
– Согласен. А что в России о нас думают? Не забыли?
– Мы нет, а вы?
– Не только не забыли, а ждем. Кроме вас нам ведь никто по-настоящему помогать не будет.
Солнце нас застало уже в дороге. Впереди был Саланг. Перед входом в северный портал – памятник нашему военному водителю, двадцатилетнему Сергею Мальцину. Единственный уцелевший во всем Афганистане. Последний раз я стоял здесь в 96-м году. Теперь вот снова довелось свидеться. Из подножия памятника бьет чистейший горный ключ. Все машины останавливаются, афганцы выходят, омывают лица. Подошла женщина, подняла паранджу, показала на надпись ребенку на руках. Тот как будто что-то понял, перестал плакать и широко распахнул глаза. Верю, ты не зря погиб, Серега. А может, откликнутся твои друзья-однополчане, напишут письмо, расскажут, каким ты был. Нам, живым, это очень нужно. Ну еще увидимся.
Сам почти 3-километровый уникальный туннель, открытый нашими специалистами в 1964 году, уже мало напоминает прежний. Боясь наступления талибов, панджшерцы в1997 году заложили в южном портале заряд из 300 авиационных бомб. Взрыв был такой, что в Баглане, за добрую сотню километров, жители выбежали из домов, решив, что началось землетрясение.
Сейчас туннель, если можно так выразиться, тяжело болен. Целиком выведены из строя системы освещения, дренажа, вентиляции. Некоторые колонны настолько ослаблены, что могут рухнуть в любой момент. В январе этого года наши спасатели из МЧС путем нечеловеческих усилий, в жестоких условиях (летом на Саланге всегда прохладно, а зимой – мороз ниже 20 градусов, ветер, снег под три метра) сумели расчистить путь и открыть движение, но его состояние остается аварийным. В феврале сцепились бортами два афганских грузовика, возникла пробка, в итоге пять человек задохнулись, еще более 500 сильно отравились выхлопными газами.
Между тем туннель для Афганистана имеет жизненное значение. Он связывает северные провинции с центром страны. Можно, конечно, добираться через Герат, но это на трое суток больше, а во-вторых, люди Исмаил-хана, губернатора Герата, взимают на постах дань – традиционные для Афганистана десять процентов от стоимости товара (прошу с уровнем наших налогов не сравнивать). Ежедневно в обе стороны через туннель проходит до 1000 автомобилей, включая “наливники” с топливом, тяжелые грузовики с гуманитарной помощью, автобусы, джипы. Снабжение Кабула на 70 процентов также идет через Саланг. Именно поэтому международным сообществом под эгидой ООН срочно готовится проект по реконструкции туннеля, для чего вновь наверняка будут востребованы специалисты из России.
Но продолжим наш путь. Далее начался спуск, но он не стал от этого легче. Дело в том, что все капитальные мосты взорваны, и форсирование водных и других преград на высоте порой в несколько десятков метров по понтонным звеньям и элементам неизвестных конструкций является занятием весьма волнительным. Водитель из-за капота просто не видит, что находится у него под колесами, его действия приходится знаками корректировать с противоположного берега. Днем эту работу за небольшое вознаграждение выполняют местные пацаны, но порой их сигналы можно толковать в весьма широком спектре, а счет между тем идет буквально на сантиметры.
На одном из поворотов серпантина отмечаем агрессивное вооруженное ядро: несколько джипов с темными стеклами, пулеметы, автоматические винтовки М-16, бронежилеты, каски, “разгрузки”, радиостанции. Оказалось, несколько западных журналистов выехали “на натуру” за информацией с мест. Такой выезд обходится им под 8 – 10 тысяч долларов. Перекинулись парой слов. “А где ваша охрана?” – спрашивают. Впереди, отвечаем, путь расчищает. “Да, да, мы видели танковую колонну, еле успели увернуться”. Будьте осторожны, предупреждаем, за нами еще арьергард движется.
В Кабул въезжаем вовремя, еще остается несколько часов, чтобы аккредитоваться на Лойя Джиргу.
Лойя Джирга
На заседания Лойя Джирги я стремился с тайной целью встретить своих многих давних знакомых. И не ошибся. Только я переступил порог огромного кондиционированного тента, где проходило заседание, и двинулся вдоль рядов, вдруг слышу: “Рафиг Слава?!” (“Рафиг” в переводе с дари значит “товарищ”). Навстречу поднялся громадный человек с распростертыми объятиями в цивильном костюме. Возглас его был столь громок, что спикер прервал речь, сотни глаз обратились в нашу сторону, а камеры тут же нацелили свои объективы.
Оказалось, Хашим Пайкор, бывший губернатор провинции Фарьяб, лидер Трудовой партии, с которым мы хорошо знакомы еще с далекого 1982 года.
Таких встреч на Лойя Джирге были десятки. Я думаю, мнения моих собеседников о происходящих событиях будут небезынтересны.
Доктор Рафаэль Бадар, один из лидеров трехмиллионного племени пашаи, считает, что выборы на Лойя Джиргу прошли под знаком автомата и доллара, поэтому среди делегатов во многом оказались “не те люди”. Отвод бывшего короля Захир Шаха от фактического управления страной был предсказуем: многие афганцы считают, что за долгие годы эмиграции он утратил реальную связь со страной. Во-вторых, он не устраивает американцев – самостоятелен, непредсказуем, занимает жесткую позицию по непризнанию линии Дюранда, что может привести к новым жестким столкновениям с Пакистаном.
С этой точки зрения кандидатура Хамида Карзая более предпочтительна. Он является представителем пуштунского племени попалзаев, которое около 300 лет поставляло на афганский престол королей. По характеру Карзай более либерален, ориентируется в том числе и на западные ценности, имеет значительный ресторанный бизнес в США, он сам и его родственники имеют американское гражданство. Наверняка в какой-то степени его будут поддерживать и “удельные князья”, рассчитывая на лояльность руководителя переходного правительства.
Рядовые делегаты в основе своей также пока воспринимают его с одобрением. Он, несомненно, обладает даром оратора, чувством юмора, хорошей реакцией, склонностью к импровизации. Все это позитивно располагает аудиторию. Выступления Карзая, как правило, прерываются одобрительными возгласами, аплодисментами, а то и смехом.
Что касается России, то в последний период она уделяла большое внимание Северному Альянсу, оставив без должного внимания пуштунов, а это политика неперспективная. Между тем в свое время в Советском Союзе прошли подготовку большое количество выходцев из пуштунских племен. Пришло время их активно продвигать на значимые посты. Сейчас в Афганистане большой дефицит на хороших специалистов.
Возрождение Движения талибан и активизация Аль Каиды еще возможны, в случае если новое правительство не будет принимать эффективных мер по восстановлению экономики и улучшению условий жизни населения, а иностранные союзники будут вести себя слишком бесцеремонно. Тогда на протестной основе могут вспыхнуть как массовые выступления, так и происходить отдельные теракты против некоторых членов правительства и американских солдат.
Соединенные Штаты скорее всего пришли в Афганистан надолго. Со временем они постараются закрепиться в этом узловом регионе под видом международных корпораций, выделив часть акций и афганской стороне.
Мухаммад Зариф, профессор Кабульского университета, выпускник МГУ:
– Среди делегатов Лойя Джирги слишком много неграмотных людей, которые долго враждовали друг с другом, часть из них была активными участниками Движения талибан. Разве они смогут найти общий язык?
Сейчас на 14 факультетах Кабульского университета обучаются более 5 000 студентов. Условия тяжелые. Повсеместно нужен ремонт. Не хватает преподавателей, оборудования для лабораторий, учебников. Талибы платили зарплату в 21 лак (около 6 долларов). Может быть, правительство Карзая и повысит оплату, но уже шесть месяцев не получают ничего.
Ахмад Зия Шамсуддин, выпускник Рязанского воздушно-десантного училища, на Лойя Джиргу приехал в качестве сопровождающего своей сестры, избранной делегатом. После внимательного слушания пришел к выводу, что заседания Верховного Совета идут по заранее приготовленному сценарию. Изменить его или провести какое-то незапланированное решение рядовому делегату вряд ли удастся.
Раискель (псевдоним), член комиссии по проведению Лойя Джирги:
– В ходе выборов делегаты на Лойя Джиргу испытывали сильнейшее давление со стороны местных полевых командиров. Чтобы изменить баланс сил в свою пользу, переходное правительство запросило дополнительную квоту на 50 делегатов, фактически их появилось 100. Среди них губернаторы, которые не были избраны в своих провинциях, духовные и политические лидеры, крупные чиновники, способные повлиять на ситуацию в зале.
В целом проведенная Лойя Джирга, безусловно, добавила в стране стабильности, способствовала развитию народовластия, переходу от войны к миру.
Ахмад Вали Масуд, посол Афганистана в Великобритании, организатор Национального движения Афганистана, младший брат легендарного “панджшерского льва”:
– Лойя Джирга – исключительное событие за последние 30 лет, громадное достижение для афганского народа, когда после 23 лет войны под одной крышей собрались более полутора тысяч делегатов разных национальностей, племен, религиозных взглядов и сумели мирно обсудить свои проблемы. Сам по себе это не менее важный факт, чем принятые решения.
Безусловно, есть и серьезные упущения: не решены вопросы формирования парламента, его полномочий, не намечена стратегия развития государства. Не приняты меры для использования потенциала многих авторитетных лидеров, таких, как бывший президент Раббани, Исмаил Хан. Хамиду Карзаю пока не удалось сформировать команду единомышленников-профессионалов, а не политиков и военачальников. Не все нынешние министры обладают достаточными специальными знаниями. При формировании государственных органов на первый план выходит принцип доверия и лишь затем профессиональная подготовка. Изъяны этого налицо.
К примеру, в итоговый день заседания Лойя Джирги были высказаны слова благодарности в адрес многих государств, посольств и даже отдельных лиц, а Россия не была упомянута совсем. Это ошибка. Россия нам помогала на протяжении веков, в том числе и в последние годы в борьбе с талибами. Сегодня у нас хорошие отношения, и они должны обязательно развиваться. Кто хочет использовать прошлое против настоящего – недальновиден. С Россией нужно сотрудничать.
Чтобы впредь избегать таких политических ошибок, я уже в течение нескольких месяцев занимаюсь формированием Национального движения Афганистана, которое объединит всех патриотов нашей страны, разделяющих убеждения моего брата, независимо от их положения, национальности, религиозных убеждений.
Накануне Лойя Джирги к нам обратился Хамид Карзай с просьбой набрать 150 голосов, чтобы быть законным участником заседания Джирги. Мы за два дня набрали в его пользу 650 голосов.
Вскоре обратимся к Бурхануддину Раббани с приглашением влиться в наше Движение со своим Исламским обществом Афганистана. Надеемся, что, как здравомыслящий человек, он примет наше предложение.
Национальное движение Афганистана видится нам исламской партией умеренного толка, отрицающей радикализм, терроризм, экстремизм во всех его проявлениях. Мы ратуем за парламентский строй, прямые и честные выборы, в том числе и для женщин.

Вячеслав НЕКРАСОВ,
фото автора
Кундуз – Пули-Хумри – Чарикар – Кабул