Аэлита. Трудно писать о людях..

Первое, что я слышу утром, – резкий звон будильника, первое, что вижу, – серый утренний свет, льющийся из окна. Постепенно он проникает в сознание и выгоняет из глубины глаз последние видения призрачных рассветных снов.

Мир становится сложным и беспокойным. Свет очерчивает перекладины окна, ложится на пол, стол, книги, беспощадно освещая каждую царапину и щелочку. Утром человек становится безжалостней и строже к себе, чем вечером. Вечером ласковая, пушистая темнота обволакивает и баюкает город и людей. Моя комната становится похожей на маленький освещенный остров или на корабль, несущийся под парусами воображения в ночной туман, притаившийся за окном. В это время мне кажется, что я могла бы сказать очень много важного и нужного людям, точно и тщательно выписать каждую деталь, теряющуюся в суматошной текучке будней.

Писать хочется о начавшейся весне, о запахе свежеструганых досок и талого снега, наполняющем город, о мутных стремительных ручьях, готовых в любую минуту остановиться, чуть только ночной упрямый морозец смыкает над ними прозрачные веки. Скоро высохнет грязь, и где-то далеко на степных дорогах будет подниматься пыль вслед прогрохотавшим грузовикам, скоро на базаре появятся тугие пучочки первых майских вишен, пахнущих свежим дождем, и мы на переменах будем бегать через дорогу на рынок покупать их.

Писать о весне легко и приятно. Гораздо труднее писать о людях. Люди всегда стремятся найти в книгах черты, присущие им, и они правы в этом стремлении: каждый человек – существо настолько изумительное и сложное, что с полным основанием требует внимания к себе. Седой высокий старик, которого я вижу каждый вечер с незапамятных времен сидящим рядом со своими нелепыми весами, определяющими вес прохожих за 2 копейки, этот примелькавшийся тихий старик не менее интересен для меня, чем, скажем, известный ученый или актер.

В общем, рассказать хочется много, но далеко не много получается. Вообще мне кажется, что писать нужно в первую очередь о том, что хорошо знаешь, чтобы получалось убедительно и интересно. Но прожила я еще совсем немного, и почти все, что я помню, связано со школой, с одноклассниками и учителями.

…Когда весеннее солнце яростно разбивает серую тусклость пыльных окон, класс наполняется ликующим звоном туго натянутых его лучей, а на пол ложатся яркие освещенные квадраты, подползают к столам и, ломаясь, взбираются на них. Классы и коридоры пропитываются солнечным светом, словно янтарным, и вся школа кажется огромным ульем, встревоженно гудящим на переменах. После звонка коридоры пустеют, и только большие школьные часы гулко отбивают время. Кому неизвестна напряженная бесконечность или, наоборот, поспешность этих сорока пяти минут, к которым мы так привыкли за 10 лет! Эти минуты тут проходили скучно и интересно, напряженно и незаметно. Большинство у нас в классе любит уроки русской литературы. Наверное, это еще и потому, что ведет их Аэлита Юрьевна. Когда недавно она заболела на неделю, мы не могли ни воспринимать, ни любить Маяковского (которого как раз проходили) так, как при ней. А когда-то, в 5-м классе, мы встретили ее довольно настороженно, когда она в первый раз пришла к нам классным руководителем. Хорошо помню день, когда нам сказали: «Вот ваш новый классный руководитель и учитель русской литературы Аэлита Юрьевна». И мы увидели маленькую, даже крохотную женщину с классическим пучком седоватых русых волос, внимательно глядящую на нас сквозь круглые блестящие очки. Она стояла в открытых дверях класса, а мы по очереди, будто случайно, проходили по коридору, чтобы взглянуть на нее. Не помню, к какому общему мнению мы пришли тогда, но знаю, что Аэлите Юрьевне было с нами нелегко. Как говорили учителя, наш класс был самый-самый во всех отрицательных отношениях, хотя почти все мои ровесники из других классов и школ говорят, что и о них учителя отзываются точно так же, не сразу и нелегко устанавливалась наша дружба с «классной». Девчонки и мальчишки, сидящие за партами в любом классе, больше всего ненавидят равнодушие в учителях. А Аэлита Юрьевна рассказывает о любом писателе взволнованно и ярко, словно встретила его вчера на шумных улицах, узнала и полюбила. Нам нравится, что она разрешает не соглашаться с ней, доказывать свое, шумно спорить друг с другом. Нравится собираться у нее дома и, сев тесным полукругом, тихо слушать по старым пластинкам голоса Есенина и Качалова, находить в пожелтевших газетах, которые Аэлита Юрьевна приносит на урок, отголоски грозных военных лет, видеть блеск отточенных строк.

Когда на уроке она стоит с книгой перед классом и кажется высокой от того, что мы сидим и смотрим на нее, глаза ее задорно загораются, голос наполняет всю комнату, и великие мастера слова оживают, дышат, волнуются вместе с нею за то, чтобы мысли, выстраданные ими бессонными ночами над бумагой, дошли до сознания сидящих старшеклассников. Это сейчас очень важно для человека – литература и вообще искусство. Техника сделала свое дело, привела мир к тому, что нажать какую-нибудь кнопку – значит начать невиданную роковую для планеты атомную войну. Многое зависит от того, какой человек будет допущен к этой кнопке, какая душа будет у этого человека. А после уроков мы часто задерживаемся в классе с Аэлитой Юрьевной и вместе вспоминаем смешные школьные истории, мечтаем о неизвестном будущем, первых самостоятельных шагах после июньского выпускного вечера, и лицо у Аэлиты Юрьевны становится таким, каким бывает, когда мы выходим из ее квартиры и с шумом спускаемся по лестнице, а она стоит в дверях и смотрит нам вслед… Люди часто не умеют и боятся дать друг другу больше тепла, чем требует вежливость. Но они любят тепло ночного костра, хрупких лучиков первых подснежников, тепло мягких взглядов и ласковых улыбок.

После школы мы разъедемся и будем писать из разных городов своей учительнице письма, потому что человек не может забыть то, к чему привязался, не может прожить без теплоты человеческих отношений. У меня могла бы быть другая школа, другая учительница. Но тогда и я бы не была такой, как я сейчас, такой, какой выросла в своей школе. Постоянно, каждый день между людьми происходит обмен добротой и радостью, знаниями и силой. И самыми щедрыми людьми в этом отношении являются учителя. Хотелось бы вернуть им хоть долю той теплоты и добра, что они отдали нам за 10 лет.