А вы смотрели? Парижская осень

Мастер устал. Да он и сам это признает. Во всяком случае – не отрицает. Но ведь усталость, кажется, еще не внесли в свод смертных грехов? «Сады осенью» – последний фильм знаменитого грузинского режиссера Отара Иоселиани, настоящая французская комедия, только что вернувшаяся с Римского кинофестиваля и тут же вышедшая на российские киноэкраны – тоже об усталости. Усталая комедия раздумий. Думаю, искать более точные определения бессмысленно.

Про Иоселиани говорят, что в последние годы за какой бы сценарий он ни брался, каких бы персонажей туда ни вводил и куда бы их ни селил, все равно в итоге получал один и тот же фильм. «Истина в вине», «Утро понедельника», а теперь вот и «Сады осенью» – казалось бы, совершенно самодостаточные и не зависимые друг от друга работы – внезапно сложились в один философский триптих, величественный в своей отрешенности от всех земных, напридуманных людьми условностей. И правит этой трилогией главная богиня всех мужчин со времен сотворения мира – Свобода. Здесь нет эпохальных героев или закоренелых мерзавцев, есть только те, кто уже свободен от предрассудков, и те, кто лишь ступает на путь освобождения. Принесет ли это им счастье? А вот это уже совсем другой вопрос, а значит, и другая история.

Когда-то Венсан (Северен Бланше) был большим человеком, министром чего-то там, хозяином роскошного кабинета, шикарного особняка и сногсшибательной женщины. Конечно, от него вряд ли что-то зависело, но это, по всей видимости, его не слишком и волновало: он кочевал с приема на прием, с церемонии на церемонию, а в рабочее время, запершись в своем кабинете, дулся в карты со своим помощником. Непыльная работенка… Потом под его окнами начались митинги протеста, нестройный хор завел полагающийся в таких случаях «Интернационал», и Венсану ничего не оставалось, как подать прошение об отставке, освободить кабинет и особняк и вернуться в сомнительный район, где прошло его детство. Но такое стремительное падение не только не сломило его, напротив, вдохнуло в него благодать, умиротворение и неизведанные доселе ощущения покоя и полноты жизни. Вместо коллег-чиновников с постными лицами и кипами ненужных бумаг – старые друзья с неизменно полной чаркой, готовые к веселью и доброй песне в любое время дня и ночи, вместо взбалмошной транжиры-жены – очередь сердобольных женщин, только и ждущих, как бы утешить и обогреть опального министра. Да, это дно, но каждый обустраивает свое дно так, как диктует его собственное внутреннее «я»: кто-то ноет и ропщет, кто-то веселится и славит судьбу. Только вот беда – однажды надоедает и вечное застолье. И вновь накатывает усталость и желание все начать заново. Потому что где-то в глубине души чувствуешь: тебя опять поймали, поработили, лишили воли. Так, может, оттого все мужчины со времен сотворения мира и почитали Свободу главной богиней, что никогда не встречались с ней наяву?

«Сады осенью» – это вовсе не призыв к беспробудному пьянству и асоциальному образу жизни. Иоселиани просто предлагает зрителю расставить акценты и разобраться с собственной душой: что нам на самом деле важно, а от чего вполне можно отказаться, ради чего стоит рисковать, а ради чего нет смысла жилы рвать. Кстати, в финале картины бывший соперник Венсана Теодорус (Паскаль Венсан), не так давно свергнувший его с пьедестала и изгнавший из министерского кабинета, тоже оказывается на улице. Любовь толпы недолговечна, как страсть хорошенькой женщины. Так что теперь и ему предстоит пройти очищение простой веселой жизнью, чтобы понять: все его интриги были лишь бурей в стакане воды.

Самые колоритные и симпатичные персонажи «Садов осенью» – Арно, обаятельный старик-садовник (его роль взял на себя сам Иоселиани) и старушка Мари, мать главного героя. Вместо заболевшей перед самым началом съемок актрисы эту партию исполнил легендарный французский актер Мишель Пикколи. И это маленькое режиссерское хулиганство приправило картину неповторимым французским перцем. Их обаяние в том, что, может, в силу возраста, а может, от врожденной мудрости, они уже не мучаются неразрешимыми вопросами. И других не мучают. А значит, не раздражают.