А вы читали? Смотрели?

Инна ГОФФ:

LВы меня не так поняли│ –

этой фразой оправдываются антисемиты, когда их

припирают к стенке

Несколько лет я не решалась написать об Инне Гофф. Собиралась к ее недавнему семидесятилетию. Не успела. Потом, когда познакомилась с ее мужем, известным поэтом и прозаиком Константином Ваншенкиным. Побывала в их квартире, где многие годы Инна Гофф жила и работала и где умерла в 1991 году. Материала – и собранного, и собственных впечатлений – было достаточно, но словно что-то мешало мне писать. Слишком долго готовилась я к этой теме, долго искала нужные слова. О хороших людях, людях, близких по духу, всегда хочется говорить особенно искренно и нежно.

Еще позже я побывала в Воскресенске – подмосковном городке, где Инна Анатольевна и Константин Яковлевич не один год жили и где писательница Инна Гофф набрала и почувствовала свою подлинную силу. В этом году мы получили чудесный подарок – в издательстве LПодмосковье│ вышла их совместная книжка стихов LЛетом в Воскресенске│.

…Так я ходила по следам Инны Гофф, пока вдруг сам собой не нашелся повод для материала, весьма неожиданный, и молчать я уже не могла. Вокруг меня появились люди с ярко выраженными антисемитскими взглядами. Они яростно и жестко доказывали свою правоту, я, с детства ненавидевшая антисемитизм и национализм вообще, – свою. Вернувшись домой после одного такого бесполезного спора, я уткнулась носом в любимую книгу: LИзбранное│ Инны Гофф. (Рассказы и повести. Москва, LХудожественная литература│, 1987). От всех бед и горестей прячусь я в нее.

А самую первую книжку Инны Гофф дала мне почитать еще в детстве подруга моя, Ленка. Какую, не помню. Позже подарила LИзбранное│. Детство – 70-е годы, выход LИзбранного│ – конец 80-х… Время глухого застоя. Новоявленные нацисты еще не осмеливались поднимать головы. Антисемитизм был бытовым и Lслужебным│. Мои талантливые друзья по нескольку лет не могли поступить в институты, позже их не брали на работу… Взрослые рассказывали мне страшную правду о преследованиях евреев, Бейлисе, погромах, еще не забытом Lделе врачей│. Да и сама я много видела. С десяти лет на себе почувствовала человеконенавистническую суть антисемитизма. В нашем классе учились трое евреев. Одного не трогали – Левка был симпатичным, хорошо учился и мог за себя постоять. Двух других – Сашку и мою подругу Аньку – жестоко травили, прикалывали к спинам записки с угрозами. Нередко их загоняли в угол и били. Я, тихоня, всегда бросалась на их защиту. Нас избивали вместе.

Рассказы и повести книги LИзбранное│ созданы в основном в 60-70-х годах. Говорить вслух об антисемитизме было нельзя. Открыто я прочитала об этом лишь однажды, позже:

LНа глаза ей попалась братская могила, – надгробная плита с высеченными на ней именами погибших в Отечественную войну. Возможно, сюда перенесли их прах уже после Победы.

Какая-то молодая пара, военный с девушкой, остановилась у могилы. Он стал читать фамилии вслух. Фамилии были русские, латышские. Попалась еврейская.

Он произнес ее с особым смаком – выделил голосом. Словно хотел сказать – Lи тут эти евреи…│

Евгения Семеновна не могла смолчать. Сказала, как бы вторя ему:

– Да, подумать только! И сюда они пролезли!..

Только сейчас военный глянул на Евгению Семеновну. Проговорил:

– Вы меня не так поняли!..

Спутница, сильно покраснев, тянула его за руку, спеша увести│.

(LВ конце маршрута│)

Нынешние антисемиты не краснеют. Издают свои газеты, устраивают митинги. Они наступают. Сможем ли мы остановить их?

Инна Гофф сумела написать о своем народе так, что в моей душе навсегда поселились, точнее укрепились любовь к нему и ненависть к его гонителям. И о других народах, разумеется, тоже. О великом человеческом братстве. Об уважении и достоинстве.

Вместе с LИзбранным│ Инны Гофф вошли в мою жизнь довоенная Украина, война и эвакуация, увиденная глазами ребенка, подростка и переосмысленные позже. Раненые и убитые. Госпитали, поезда, Lтеплушки│. Первая любовь, первые стихи. Литературный институт. Паустовский, Казаков, Трифонов, Гамзатов, Маргарита Агашина… Все это навсегда стало моим миром, и все чаще и чаще уходила я в него от повседневно меня окружающего. Красоте, справедливости, памяти, гражданской позиции научила меня эта мудрая книга. И еще – чувству России. Не всякий писатель способен так писать о своей любви к Родине. Да и чувствовать так способен не каждый.

Открыла книгу, чтобы найти цитату, и снова утонула в ней. Потекли слезы – я плачу всегда, когда читаю Инну Гофф, даже если рассказ веселый. Это светлые слезы, я не стесняюсь их.

L…Уехать оказалось не просто. Билетов в кассе не было. Вся Россия сорвалась с места и ехала куда-то. Одни уезжали от войны, другие навстречу ей. Мы ехали навстречу войне. Радио передавало сводки LОт Советского Информбюро│, в промежутках между сводками, гремели марши. В июне рано светает. Мы стояли у окна вагона, и снова мимо нас плыли поля, только быстрей, чем тогда, на возу. Домики, деревья, телеграфные столбы графически-четко чернели на желтом рассветном небе. Земля спала. Верней, тревожно дремала, как мы на чемоданах.

Еще предстояло узнать такие слова, как Lэвакуация│ и Lоккупанты│. Еще предстояло уцелеть или погибнуть. Не потому ли мама хотела, чтобы отец выполнил нашу просьбу? Хотела, чтобы он вспоминался нам всегда такой, добродушно-сердитый, с цветами в руках. Когда-нибудь, если нам придется вспоминать этот день уже без него…│

(LТот длинный день│)

Не стану перечислять и пересказывать рассказы и короткие повести Инны Гофф. Их можно прочитать. Думающие и чувствующие (настоящие) читатели всегда понимали их. Хотя официальная критика Инну Гофф недооценивала. Впрочем, можно ли было в те времена ожидать чего-то иного?

Огромной радостью было для нее письмо Паустовского (позднее опубликованное): LДорогая Инна Анатольевна (мне все хочется написать LДорогая Гофф│, как я звал Вас в Институте), – получил Ваш LСеверный сон│ (хорошее название) и прочел его, не отрываясь. Читал и радовался за Вас, за подлинное Ваше мастерство, лаконичность, точный и тонкий рисунок вещи, особенно психологический, и за подтекст. Печаль этого рассказа так же прекрасна, как и печаль чеховской LДамы с собачкой│.

Поздравляю Вас, и если правда, что хотя бы в ничтожной доле я был Вашим учителем, то могу поздравить и себя с такой ученицей…│

(Таруса, 22 октября 1960).

Еще одна приятная веха. Рецензия Евгении Семеновны Гинзбург на книгу LЮноша с перчаткой│, опубликованная в журнале LСемья и школа│. И, конечно,радовали песни, написанные на ее стихи: Август│, LРусское поле│, LИ меня пожалей…│, ставшие широко известными.

LИнтерес к писательству и способности у Инны Анатольевны проявились рано, – рассказывал мне Константин Яковлевич Ваншенкин. – В Томске во время войны она писала стихи. Сочинила пьесу для кукольного театра. В школе делала стенгазету. Стихи писала успешно, с ними поступила в Литературный институт, но потом перешла на прозу… Стала писать песни. Сначала сочиняла для себя, напевала. Мы дружили с Бернесом, Колмановским, Френкелем…

Писала каждый день, когда шла вещь. Это уже потребность, невозможность остановиться. Долго готовилась к вещи, а не так: одну заканчивала, другую начинала. Написала довольно много. У нее вышло более двадцати книг. Охотно занималась домом. Мы никогда не работали в штате. Конечно, материально было трудновато…

Педагогические секреты? Главный секрет воспитания – любовь. Наша дочь Галя закончила Полиграфический институт, стала известной художницей. Оформляет книги. С десяти лет участвует в выставках. Ее дочь Катя учится в Литературном институте на отделении критики. Ей 21 год. Выступает на радио в литературных передачах…│

…Я закрываю книгу. Две подруги моего детства – Аня и Лена – давно уехали из России: одна – в Америку, другая – в Израиль. Они уезжали не в Lпоисках счастья│ – уезжали от холодных темных улиц и зловещих слухов о готовящихся погромах. Я думаю о том, что Россия их потеряла. Но свою Россию они увезли с собой и светло, и горько вспоминают ее на чужбине. Ибо любящий может потерять Родину только вместе с собственным сердцем.

Наталья САВЕЛЬЕВА

Фото из семейного архива Ваншенкиных