А вы читали? Смотрели?

Русский Вебстер

Словарю Ожегова 50 лет

В этом году исполнилось 50 лет со дня выхода в свет первого издания ныне всемирно известного “Словаря русского языка” Сергея Ивановича Ожегова. Работа над этим Словарем была подлинным научным и гражданским подвигом. Ведь создавался Словарь в преодолении бесконечных трудностей. Основным временем работы над Словарем стали 1941-1946 годы. Нужно ли говорить, что это были за годы!

История Словаря началась незадолго до войны. Еще до завершения ушаковского четырехтомника возникла идея создания компактного однотомного словаря. Бесспорным редактором его предполагался Д.Н.Ушаков, соредактором и активным двигателем был С.И.Ожегов, авторский коллектив включал еще пять ведущих лингвистов – Бархударова, Винокура, Высотского, Ларина и Шапиро. Словарь планировался как одна из основных работ Института языка и письменности Академии наук, и логика нашей жизни подсказала необходимость включения в число авторов еще и директора института В.А.Петросяна.

До самой войны работа не успела развернуться в полную силу, хотя к тому времени Сергей Иванович уже сделал инструкцию по составлению словаря, и первые карточки стали реальностью.

Началась война. С. Ожегов остался в Москве. Соавторы же эвакуировались в Ташкент. Словарь силами Ожегова двигался, и в конце января 1942 года “звонили из изд-ва, просили срочно зайти: оно возобновило работу”. “Делают ли словарь?” – пишет он в Ташкент в начале февраля. Как бы в ответ получает известие о предательском поведении своих главных соавторов. “На днях прочитал письмо Шапиро, адресованное А.А. (Реформатскому), полное грязных измышлений против меня. Вот не ожидал, что такой уравновешенный человек может дойти до такой степени истерики и опуститься до вымыслов в слезо-наивном риторическом стиле. По-видимому, соответственно обработан и Винокур, Подвергается этому и Шер” (“Шер мэтр” – дорогой учитель, так называли Д.Н.Ушакова).

Выдержки из писем отлично говорят о том, что между авторами Словаря с самого начала работы появились противоречия, причем далеко не принципиальные. Они были двоякого свойства. Во-первых, Ожегов обладал гораздо большим талантом к словарной работе, нежели другие авторы. Одни поняли это и сами отошли от работы над Словарем, другие не могли смириться с тем, что пришлый из Ленинграда молодой по сравнению с ними человек занял ведущее место среди них, умудренных опытом московских лингвистов. О втором противоречии прекрасно сказал К.Симонов:

“Зима сорок первого года,

Как совесть, заходит ко мне.

Хоть шоры на память наденьте!

А все же поделишь порой

Друзей – на залегших в Ташкенте

И в снежных полях

под Москвой”.

Противоречия усугубились после смерти в апреле 1942 года Д.Н.Ушакова. Его авторитет и первенство были неоспоримы, и с его уходом А.Б.Шапиро и Г.О.Винокур стали особенно настойчиво претендовать на роль лидеров в работе над Словарем. Петросян же начал поиски авторитетного человека, который мог бы встать во главе словарного коллектива.

С.И.Ожегов стал главным только благодаря своему трудолюбию, упорству, целеустремленности. Благодаря тому, что в самые трудные для страны военные годы продолжал работу в невероятных по сегодняшним понятиям условиях осажденной Москвы. Он смог это сделать, а другие не смогли и, как это часто бывает, завидовали и даже пакостили исподтишка. Институт, где он работал и который он возглавлял зимой 1941 года, отказал ему в присвоении кандидатской степени. Это сделал в 1943 году педагогический институт, где он блестяще читал свои курсы лекций.

В первые послевоенные годы возникло неожиданное препятствие к публикации Словаря. Издательство Академии наук СССР, несмотря на договор, заключенный еще в предвоенные годы, отказалось его печатать, ссылаясь на недостаток средств. По просьбе авторов – Обнорского, Ожегова и Петросяна (Винокур и Ларин к этому времени скончались, Бархударов, Шапиро и Высотский самоустранились) – Словарь в марте 1949 года перешел в Издательство иностранных и национальных словарей и был издан там в том же году. Больше половины всей работы над Словарем выполнил Сергей Иванович, он же проделал практически всю организационную подготовку издания, и авторы согласились, что на титульном листе должно стоять имя С.И.Ожегова как составителя и имя С.П.Обнорского как главного редактора. Так начал свою жизнь “Словарь Ожегова”.

В том же 1949 году, сразу после выхода в свет 1-го издания, был заключен договор на подготовку 2-го, переработанного издания. Оно вышло в 1952 году. За два года Ожегов капитально переработал его. Объем переработки составил более 40%. Это был по сути дела новый словарь, лишенный уже многих недостатков, всегда присутствующих в коллективных трудах. Гриф Академии наук, присутствовавший в первом издании, был во втором издании снят. В этом есть своя логика: после переработки, сделанной исключительно Сергеем Ивановичем, связь Словаря с академией стала окончательно эфемерной.

Почти сразу после второго вышло в 1953 году третье, стереотипное издание. Одновременно с ним в Китае и Японии появились репринтные издания Словаря. Издательство иностранных и национальных словарей начало подготовку очередного тиража Словаря.

Тиражи были огромными – 100 тыс., 400 тыс., 450 тыс. Ожегов шутил, что по тиражам он сравнялся с классиками марксизма-ленинизма.

Начинался период известности, если не сказать славы Словаря. В 1954 году его представили на Сталинскую премию. Выдвинула, правда, не Академия наук. Среди 15 кандидатур, выдвинутых Институтом языкознания АН СССР, имени Ожегова не было. Представил его Московский государственный педагогический институт им. Ленина. Премию Словарь, как и следовало ожидать, не получил: ведь основным судьей, решавшим по сути дела, кому дать, а кому нет, был все тот же “элитарный” кружок московских лингвистов, не изменивший своего негативного отношения к Сергею Ивановичу и его труду. Правда, не отмеченным Словарь не остался. Если за работу над Ушаковским словарем Ожегов получил степень кандидата филологических наук, то за однотомный Словарь – доктора филологических наук без защиты диссертации.

В 1964 году, три года спустя после выхода в свет четвертого издания, С.И.Ожегов неожиданно скончался, не успев закончить очередную переработку Словаря. Известность автора к этому времени достигла едва ли не самых высоких возможных пределов наряду с такими, всему Советскому Союзу известными людьми, как телевизионный диктор Валентина Леонтьева и вратарь сборной СССР Лев Яшин. Именно в их компании Сергей Иванович появился 6 ноября 1963 года в групповом праздничном шарже газеты “Вечерняя Москва”.

После кончины Ожегова редактирование его Словаря осуществляла по рекомендации издательства “Советская энциклопедия” Н.Ю.Шведова. Она редактировала Словарь до 1991 года, до его 23-го издания, внося туда изменения и добавления по своему усмотрению. В 1992 году, доведя Словарь, вопреки замыслу почти до объема ушаковского четырехтомника, она решила, что проделанная ею редакторская работа дает ей право считать себя полноправным автором Словаря, и в 1993 году Словарь вышел под двумя именами и с измененным названием – “Толковый словарь русского языка”. Даже выдающийся русский ученый Бодуэн де Куртене не решился поставить свое имя рядом с именем Даля на переработанном им втором издании далевского словаря. Но, может быть, потому и не решился, что был выдающимся ученым и глубоко порядочным человеком?

Имя Ожегова по-прежнему широко известно и в России, и за ее пределами. Издания его Словаря замедлились, но не прекратились. В 1992 году в Китае вышло удивительное издание – “Новый русско-китайский словарь”. Это дословный перевод одного из последних изданий “Словаря русского языка” на китайский язык. Автор перевода Ли Ша, человек с необычной судьбой. Русская девушка из старинного дворянского рода вышла замуж за китайского коммуниста и уехала с ним в Китай, ставший ее второй родиной. В годы “культурной революции” ей пришлось провести немало лет в китайской тюрьме и ссылке, но она сумела сохранить оптимизм, любовь к жизни, привязанность к России и ее великой культуре. Уже в преклонном возрасте она создала свой уникальный словарь. А в 1997 году московское издательство “Азъ” выпустило репринт 4-го издания Словаря, заново набранный на компьютере. Сейчас “Азъ” готовит 25-е, юбилейное издание, которое должно выйти в будущем, 2000 году, к столетию со дня рождения С.И.Ожегова.

Такова вкратце история “Словаря русского языка” Сергея Ивановича Ожегова. Трудно сказать, какой будет его дальнейшая судьба. Конечно, твердое место в русской лингвистике он уже завоевал. Но хочется все же надеяться, что найдется филолог, которого заинтересует судьба Русского Вебстера и который продолжит дело Сергея Ивановича, очистит его Словарь от ненужных наслоений последних тридцати лет и внесет в него подлинный дух современности.

Сергей ОЖЕГОВ

Дозированная объективность

В конце октября Евгений Киселев встал с насиженного кресла “Итогов” и пошел в народ. Видимо, решил, что пришло время не только “итожить” самому, но и слушать других. Теперь по вторникам на НТВ будет звучать “Глас народа”. Ровно час. Для тех, кто в 22.45 еще не успел выключить телевизор.

Подобными программами, где россияне откровенно высказываются о проблемах и событиях, другие каналы обзавелись давно. На ОРТ идет “Мы и время”, на РТР – “Акуна матата”. Проблем у нас хоть отбавляй. Народ в карман за словом не полезет. А потому сколько актуальных тем в программе ни ставь, впереди поле непаханое. Всегда найдется, о чем поспорить. Только подчас в споре рождается не истина, а “самая верная” правда. Цена такой правде – копейка. Особенно когда голоса подают люди с заранее дозированной объективностью.

Россию и Запад столкнул Киселев в своей передаче. Все вопросы касались второй чеченской войны. Почему так различаются репортажи западных и российских журналистов? Объективно ли наши журналисты освещают эти события? Достаточна ли информация о том, что происходит за линией фронта?

Костяк новой студии НТВ составили приглашенные журналисты западных газет, теле- и радиостанций. С показа сюжета западногерманской компании RTL и началась передача.

“Российская артиллерия обстреливает горное село. Жители обескуражены”, – озвучивает картинку немецкий тележурналист. В диалог вступает местный житель: “Конечно, Басаев террорист, но Ельцин террорист еще хуже. То, что делает Россия, – это государственный терроризм. Это угроза всему миру”. В подтверждение на экране – разрушенные дома и тело убитого мужчины. По словам очевидцев, он стоял с кукурузой в руках, когда российский снаряд прервал его жизнь. Пораженный увиденным журналист называет мужчину “молодым крестьянином” и делает вывод: “В кого бы ни хотела попасть Российская армия в действительности, она попадает в такие деревни и в таких людей”…

Стоит ли говорить, какое отношение к России сложится у простого немецкого телезрителя после такого “объективного” репортажа? Скажу больше, западные журналисты уже давно сформировали наш односторонний образ. За год жизни в Германии я видела только одну положительную передачу о Родине. Показали озеро Байкал. Зимой и летом. Остальное – “чернуха”: наркомания, бандитизм, проституция, нищий, вечно пьяный народ…

Но вернемся в студию. Следующий сюжет был не столь категоричным. Аркадий Мамонтов показывал передовые позиции федеральных войск, которые брали высоты Терского хребта. Все корректно. Без издевки над противником. Позиция генералов – продвигаться вперед без потерь. Желание солдат – идти (если позволят) до конца: “Какие могут быть переговоры с террористами?”

Вот тут и всплыл еще один нюанс. Западные журналисты относятся к слову “боевики” осторожно. По возможности используют формулировку “так называемые российской прессой боевики”. Они были едины в том, что российские коллеги не объективны хотя бы потому, что освещают события только по одну сторону фронта, не дают слова террористам, не пытаются их понять. Тщетно вопрошали из зала, почему на израильском телевидении не видно террористов из “Хэсболлах”? Почему в Англии законодательно запрещено брать интервью у представителей Ирландской республиканской армии? Почему, наконец, чеченские террористы должны быть на особом положении, когда ни в одной стране мира таких исключений нет? Ответа, конечно, не прозвучало. Чешская журналистка Петра Прохаскова ловко ушла в сторону, жалуясь на сложности в аккредитации для работы в расположении наших войск.

К сожалению, многое западные журналисты искусно обходят, вглубь не копают. Бесполезно приводить факты коварства боевиков, которые днем могут быть “мирными крестьянами” с кукурузой, а ночью – террористами с калашниковым. Бесполезно утверждать, что война идет не против чеченского народа, а против бандитов. Для немецкого журналиста террорист только тогда настоящий, когда стреляет по федералам из амбразуры, а не из домов мирных жителей.

Вообще иностранные журналисты показали завидную сплоченность. Соотечественники, напротив, раскололись, были неубедительны. А жаль. Финальное голосование в студии постановило: информация о чеченской войне от российских журналистов – неполная и необъективная. Заканчивая передачу, Киселев пообещал исправиться. И слово сдержал. В новостях НТВ и вправду прошли несколько “западных” сюжетов. Но объективности в них не прибавилось. Она по-прежнему дозирована на заокеанский манер.

Ольга МАКСИМОВИЧ