“А сединами — в звёздах…”

Ушла эпоха… Почти все говорят и пишут об этом сейчас, вспоминая и провожая дорогого человека Ирину Александровну Антонову. Людей такого возраста осталось мало, их уже практически нет. Как нет и людей с таким жизненным опытом, такой интеллектуальной мощью и внутренней силой.

Ирина Александровна 75 лет посвятила Музею изобразительных искусств, который создал Иван Владимирович Цветаев. А я много лет дружила с Надеждой Ивановной Катаевой-Лыткиной, которая спасла дом в Борисоглебском переулке, где жила Марина Ивановна Цветаева, и где потом она создала музей. Музеи находятся недалеко друг от друга, и как похожи судьбы двух легендарных женщин-подвижниц!

“Поколенью с сиренью…” А здесь уже более позднее поколение, родившееся сразу после революции, советское уже поколение, но корнями оттуда, из жизни прошлой, жизни совсем другой. Я далека от идеализации дореволюционного времени, росла и долго была очень советской по духу, но становясь старше, всё более осознавала ужас уничтожения людей, устоев, культуры, памяти. Вот сейчас мы побывали в Калининградской области. В конце 40-х годов и позже там сознательно уничтожали прошлое. Сейчас спохватились, начали восстанавливать руины, но многого не вернуть. Самое страшное, что в ХХ веке уничтожили физически миллионы людей, выкорчевали культуру, как тот самый чеховский вишнёвый сад, но немногие деревья выжили… И эти немногие люди сохраняли культуру.

Ведь всё изменилось. “Земля заселяется какими-то другими людьми”, – писал в 70-х годах писатель Дмитрий Голубков. Мне повезло — я застала, видела и даже общалась с людьми ТЕМИ. Семья Пастернаков, Дмитрий Сергеевич Лихачёв, Михаил Леонович Гаспаров, Ведерниковы, Станислав Стефанович Лесневский, Константин Яковлевич Ваншенкин, Вера Ивановна Прохорова, сёстры Агда и Гедда Шор, старшие Гайдары, Лев Алексеевич Шилов, Наталья Юрьевна Розинская, дочь Вероники Тушновой… Всех этих людей я встретила в Доме-музее Марины Цветаевой. Можно сказать, что к ним меня привели Марина Цветаева и Надежда Ивановна Катаева-Лыткина.

Ирину Александровну я знала, но как все — издалека, из газет, с экрана телевизора. И, конечно, мы часто ходили в Пушкинский музей. Как было не знать о легендарном директоре? Но в 90-е годы она стала человеком реальным. Надежда Ивановна общалась с ней. Да и работая в музее Цветаевой, все мы, старшие и младшие, известные и неизвестные, вольно-невольно были людьми одного круга. Кого-то мы видели в музее на вечерах, или в Переделкино, или в других литературных музеях, чьи-то голоса слышали в телефонной трубке… Ирина Антонова всегда поддерживала наш цветаевский музей. И в “мирное время”, и в дни борьбы за архив Русского зарубежья с тогдашним Фондом культуры, которым руководил Никита Михалков. Надежда Ивановна консультировалась тогда с Ириной Александровной.

Обе они часто были в борьбе — каждая в своей сфере, в полемике, иначе и быть не могло. Творческая среда жестока. Неслучайно и фильм об Антоновой назван “Одиночество на вершине”. И она сама говорила, что руководитель всегда одинок. Руководитель всегда строг, иначе не отстоять свои взгляды, своё дело, вещи, ценности — духовные или материальные. Ирина Александровна сумела показать миру великие шедевры, недоступные прежде. Организовать блестящие музыкальные «Декабрьские вечера». Она дружила с великим Святославом Рихтером. Дружила с ним и Надежда Ивановна Катаева-Лыткина. Её муж, ушедший от нас тоже в 98-летнем возрасте в феврале нынешнего года, Игорь Витальевич Катаев был пианистом, и многие великие музыканты стали его друзьями и единомышленниками. Надежда Ивановна рассказывала мне, как Рихтер приходил к ним в Борисоглебский (тогда – улица Писемского) поздравить их с рождением сына Виталия. И как забыл шляпу, и так и не забрал потом…

В Пушкинском музее бывала Анастасия Ивановна Цветаева. В музее, который создал её отец. Пришла туда через десятилетия. Сохранились фотографии: Ирина Александровна и Анастасия Ивановна. И ещё Анастасия Ивановна с внучкой Ольгой Трухачёвой и её сыновьями-правнуками.

Тесен мир! Особенно, когда мир, круг ТАКИХ людей и был достаточно тесным. А теперь его нет. Хотя, к счастью, у нас в стране много людей ярких, талантливых, умных… Прекрасная молодёжь. Но поколение “с сиренью” ушло, ушёл бесценный опыт, ушла та культура, и не вернуть. Это закон бытия — прошлое уходит. И — как в песне Александра Городницкого про атлантов: “А смена не пришла…”. Да, другие люди, другой формации заселили землю.

И теперь жизнь всё больше и больше становится виртуальной. Настоящая жизнь агрессивно вытесняется из жизни.

Очень многое в судьбах этого поколения изменила война. Надежда Ивановна в 41-м пришла в московский госпиталь начинающим хирургом, потом была на фронте. Ирина Александровна, окончив курсы медсестёр, тоже работала в госпитале. Обе они — участницы войны. Пережив войну и “дело врачей” Надежда Ивановна пошла учиться в МГУ на факультет искусствоведения, защитила дипломную работу о художнике Роберте Фальке. Ирина Александровна пришла в музей , ставший своим на всю жизнь, в 1945 году.

И сыновья их — почти ровесники.

Мне особенно запомнились эти слова Ирины Александровны Антоновой:

“Самое поразительное в искусстве — возможность по-новому взглянуть на вещи, которые, казалось бы, хорошо знаешь. Великие произведения вечны, вы всегда будете открывать их заново. Этот феномен Андре Мальро называл “непредвиденным бытием”. <…> Кончилось создание прекрасного — разве вы не замечаете? Возникло антиискусство. Я констатирую это без отрицательных знаков: искусство трансформировалось во что-то другое. И скоро этому продукту придумают название. <…> Знаете, с чем я ухожу на тот свет и что меня огорчает? Ужасное несовершенство человека. Он способен на всё: закрыть своим телом амбразуру, совершить невероятное открытие, забраться куда угодно. А добра в нём мало”.

Мир всегда был жесток. Но всегда, во все времена, искусство и творчество спасали его. И всегда были подвижники, особенно в музейной среде. Я нередко встречала таких людей, мне повезло. Низкий поклон им.