А Брута звали Станиславом…

Письма бывают разные: ласковые, благодарственные, критикующие и, наконец, гневно-протестующие. Это когда граждане совсем, ну абсолютно совсем с чем-нибудь не согласны. Вот такое негодующее письмо прислал в “Учительскую газету” (а говорят, и не только в “Учительскую”, но и в другие газеты!) москвич Глеб Борисович Ещеркин. О чем речь идет в письме? Глеб Борисович негодует сразу по нескольким поводам. Во-первых, он был поражен публикацией в газете “Соколинка”: оказывается, школа N 429 по проспекту Буденного будет снесена и на ее месте построят новую, хотя старое здание кажется ему весьма добротным сооружением. Во-вторых, не согласен Глеб Борисович с тем, что на одну школу бросят столько средств, когда можно их распределить и отремонтировать сразу несколько других. Наконец, в-третьих, Глеб Борисович боится, что эту крепкую 429-ю будут взрывать (иначе не снести?) и могут пострадать близлежащие к школе дома. При этом подозревает Глеб Борисович, что вся история с разрушением старой школы и возведением новой связана с “амбициями ее директора” или “желанием московских чиновников создать еще одну “потемкинскую деревню” для демонстрации заграничным представителям”, а “может быть, и с тем, и с другим”. Такое вот эмоциональное письмо мы получили от Г.Ещеркина. Немного удивляло одно: живет Глеб Борисович не в районе 429-й школы, а в Химках-Ховрино. Но кто знает, может быть, с высоты Химок ему многое видно лучше, чем тем, кто живет рядом со школой. Но как ни звонила, дозвониться и поговорить с Глебом Борисовичем не удалось. А может быть, он живет вовсе не в Химках-Ховрино?.. И я отправилась на поиски Глеба Ещеркина.

Заявитель-невидимка
Вскоре выяснилось, что Глеб Борисович – писатель. В отличие от всех других, которых можно отнести к сугубо читающим. Глеб Борисович пишет в разные инстанции. Инстанции письма Ещеркина получают, читают и отправляют ответы. А он, словно этих ответов нет и не было никогда, снова пишет письма в разные, а то и в те же самые инстанции. Чиновников от каждого письма, как и от самой фамилии Ещеркин уже слегка потрясывает, но работа у них такая – на письма граждан отвечать и разъяснять, что они и делают. А Глеб Борисович знай себе пишет, как будто никаких разъяснений никогда не получал.
Директор школы N 429 Марк Бубман даже звонил домой Ещеркину, обращался к его соседям с просьбой – пусть-де приедет в школу или назначит время и место встречи, нужно же в конце концов поговорить, объясниться, понять, почему человек так упорно, больше чем полгода обращается в разные инстанции с одним и тем же. Но, увы, на призывы директора Ещеркин так и не отозвался. “Знаете, – сказал мне Марк Романович, – это, наверное, какой-нибудь пенсионер, борец за справедливость, который уверен в своей и только в своей правоте. Говорят, ему лет под семьдесят, и проблема нашей школы не единственная, о которой он забрасывает всех письмами”. Тут мне и стало очень важно понять, почему проблема именно 429-й школы попала в поле зрения Глеба Борисовича.
Дело в том, что действительно в июне нынешнего года в газете “Соколинка” была опубликована статья внештатного автора Татьяны Воробьевой, которая со слов директора 429-й школы Марка Романовича Бубмана рассказала, какой будет новая 429-я школа – 3 модуля, 50 учебных кабинетов, круглая световая башня с тремя кабинетами по 150 квадратных метров каждый, два спортивных зала. И так далее, и тому подобное. В текст вкралась ошибка – стоимость строительства была названа в 900 млн. рублей, хотя на самом деле стоимость по смете 500 тысяч долларов. Ошибка в цифрах, вероятно, и сыграла роковую роль – Глеб Борисович Ещеркин тут же предстал в роли радетеля за государственные средства. Скажу сразу, понять его можно: 900 миллионов рублей – сумма, однако, значительная. Усугубил все еще и вывод детей из 429-й для учебы в нынешнем учебном году в 4 близлежащие школы, которые, по мнению Глеба Борисовича, ничуть не лучше по своему физическому состоянию, чем 429-я. Так стоила ли игра свеч, стал он спрашивать в своих письмах Московский комитет образования, правительство Москвы, лично вице-мэра В.Шанцева. И все отвечали Ещеркину – стоит.

Когда потолок упадет на детей, будет поздно
429-ю школу построили в 1935 году. Строили из силикатного кирпича, перекрытия устанавливали деревянные. В 1941 году тут размещался московский военный госпиталь, в 1943 году случился пожар, следы которого заметны до сих пор, хотя стены основательно и проштукатурены, и закрашены. Время от времени в школе обнаруживались “приятные неожиданности”. То перекрытие четвертого этажа обрушится, то по стене трещины пойдут, то потолки начнут угрожающе потрескивать. В 1989 году гнилые концы балок обрезали, насадили на металлические костыли, сделали косметический ремонт. Школа получила разрешение на работу в течение всего лишь одного года, но когда директор в 1990 году отправился с этим предписанием в роно, тогдашний заведующий В.Лившиц строго сказал: “Иди и работай!”. Работа тихая закончилась в 2000 году, когда обрушение потолка случилось уже на первом этаже. Приехала в школу комиссия, прибыла лично руководитель МКО Л.Кезина с заместителями и специалистами. Вердикт высокого собрания был таков: “Работать и учиться в такой школе нельзя, нужно строить на ее месте новую”. Но это был просто вердикт, а за ним последовали исследования здания и акты, которые занимают нынче 300 страниц в нескольких весьма солидных томах. Забегая вперед, скажу, что стоимость новой школы – 15 млн. рублей, а на ее косметический и прочие ремонты с 1989 года по нынешнее время потрачено уже более 20 млн. рублей. Что впечатляет. И тут нужно сказать, что строительство новой школы действительно выгодно. Городу, который уже изрядно потратился, директору, который хочет, чтобы дети учились в новой и безопасной школе, наконец, детям, которые не подвергались бы опасности быть придавленными плитами в собственном классе. И, наконец, родителям, которые могли бы быть спокойны за своих детей. Ещеркин считает по-другому. Он – за реставрацию, за реконструкцию, за все, что может быть. Но только не за строительство новой школы. Хотя, как следует из ответов, посланных ему, очень хорошо осведомлен об истинном состоянии дел.

Школа, которую съело время
Время – вещь неумолимая. Оно не только тикает, звенит пронзительными будильниками и глухо бухает колоколами. Время съедает то, что мы строим, посылая время от времени дожди, снега, иссекая стены градом, иссушая их солнечными лучами. Оно издевается над плодами наших рук, не думая о том, как это нам не нравится. О том, как исправить то, что портит время, думаем мы, а в нашем лице власти и специалисты, которым власти дают задания. Такое задание, кстати, получил один из столичных НИИ, он и провел “Инженерные изыскания для выполнения восстановительного ремонта и реконструкции здания”. Заметим, поначалу речь шла как раз о реконструкции и восстановительном ремонте! В томе N 1 технического отчета об этом изыскании, однако, содержатся убийственные для старого здания школы выводы. Из-за дефектов строительства вода постоянно попадает в основание фундамента здания, вызывает его неравномерную осадку, а это приводит к образованию трещин в перекрытиях и стенах здания. Недостаточно влаго- и морозостойкий силикатный кирпич, из которого выполнены стены, дает деформационные трещины и обширные участки повреждений стен. Зоны разрушения в простенках охватывают глубину до 25 см. Вывод: стены находятся в аварийном состоянии. Площадь поперечного сечения перекрытий поражена гнилью на 90 процентов, у пристройки актового зала есть значительные повреждения нижней части кирпичных стен. И так далее, и тому подобное, из чего НИИ делает такой вывод: восстановление здания вследствие аварийного состояния стен и необходимости полной замены перекрытий связано с серьезными техническими трудностями и высокими затратами, поэтому целесообразно вывести основное здание и пристройку актового зала из эксплуатации и разобрать. Такой вывод был сделан ровно два года назад.
Такая школа, как 429-я, в Москве не одна. Поэтому не случайно в марте 2000 года правительство Москвы приняло постановление N 236. Дело в том, что о ветхих школах в Центральном округе правительство вело речь еще в 1996 году, к 2000-му же ситуация обострилась практически во всех других московских округах. По заключениям “МосжилНИИпроекта”, 46 зданий подлежали сносу, 87 – полной модернизации, 21 функционирует в режиме аварийности, а 9 уже закрыты. В списке аварийных, подлежащих сносу, и школа N 429, но ее строительство было запланированно на 2004 год. Но в прошлом и нынешнем годах ситуация обострилась настолько, а угроза жизни детей стала столь значительной, что Московский комитет образования обратился в Управление бюджетного планирования госзаказа г.Москвы с просьбой о переносе сроков строительства с 2004 на 2003 год. Такова ситуация, о которой Глеба Борисовича Ещеркина информировали различные инстанции довольно подробно. Но он тем подробностям, как и всей информации, почему-то не внимал. Наверное, поэтому найти Ещеркина стало для меня делом принципиальным.

Начальник, приятный во всех отношениях
Внимательно рассмотрев факс, присланный в редакцию, я обнаружила номер ГосНИИГА, с которого он, собственно, и был послан. Трубку взял очень вежливый человек, начальник отдела Станислав Юрьевич Скрипниченко. Да, сказал он, Ещеркин работает у нас инженером, ему около 40 лет. Да, мы знаем, что он пишет письма: у его родственников в 429-й школе учатся дети, потому Глеб Борисович в курсе всего того, что происходит там. Да, его родственники боятся, что эту крепкую школу могут взорвать, а тогда могут пострадать близлежащие дома. Я подробно проинформировала Станислава Юрьевича о существе дела, он пообещал все передать Ещеркину. Станислав Юрьевич сказал мне, что, как ему говорили, 429-я выглядит основательно, но если правительство Москвы приняло решение, то противодействовать бессмысленно. Сам Станислав Юрьевич подчеркнул, что он тут ни при чем, и я с ним согласилась. А дальше начальник отдела, еще раз пообещав все передать Ещеркину, поблагодарил меня за то, что так хорошо разобралась в этом деле. И даже посоветовал сделать заметку: факты относительно 429-й школы, дескать, не подтвердились. Расстались мы друг другом очень довольные. Но у меня было еще одно дело. Оно заключалось в том, что жильцы дома N 4 по улице Вольной, аккурат расположенной рядом со школой N 429, послали Юрию Михайловичу Лужкову письмо (его нам тоже по факсу прислал Г.Ещеркин), в котором сначала протестовали против взрыва школы, а потом и против строительства новой. Мне было интересно одно: кто сообщил жильцам о том, что школу будут взрывать. Ведь кто-то же распространил эту информацию? Интересно, зачем?

Не писали, не читали – подписывали
“Моя ошибка в том, – сказали мне в первой квартире, – что я не ознакомилась с письмом, пришел сосед, сказал, что будут взрывать, вот я на всякий случай подписала. Вычеркните меня, я знаю, что здание школы непрочное, но знаю, что взрывать его не будут”.
“Я письмо не подписывала, это, наверное, наша бабушка подпись поставила. Конечно, нужна новая школа, а то когда мой Алеша учился в начальной школе, их класс уже выселяли – потолок тогда обрушился”, – сказали во второй.
“Наши окна выходят на школу. Строители сказали: школу будут ломать, а старушки – что будут взрывать. Вот я и подписал письмо”, – объяснили в третьей.
“Мой папа считает, что школу ломать не надо, а я считаю, что прежде чем подписывать письма, надо разобраться в деле”, – были категоричны в четвертой.
“Да, инициативная группа собирала подписи, я просто так подписала. А что там написано? Ах да, что будут взрывать. Я на всякий случай подписала”, – оправдывались в пятой. И так далее везде.
Но, наконец, в одной из квартир молодой голос сказал мне: позвоните по этому телефону, там вам все скажут. Телефон был ну очень похож на телефон Ещеркина в Химках, и я даже обрадовалась: неужели я его все-таки нашла, неужели смогу поговорить? Но меня ждал еще более удивительный разговор. …Со Станиславом Юрьевичем Скрипниченко. Да, да, с начальником отдела ГосНИИГА, начальником инженера Глеба Ещеркина. (Правда, Ещеркин из НИИ уже уволился и из этой истории, естественно, выпал).
– Как же так, – спросила я сразу. – Мы с вами час проговорили, почему же вы, Станислав Юрьевич, не сказали мне, что это ваши дети учатся в 429-й школе, что вы там неоднократно бывали, в том числе и у директора, что вы входите в инициативную группу и, возможно, даже собирали подписи под письмом Лужкову?
– Потому, что не хочу, чтобы директор школы мстил моим детям, – не смутился Станислав Юрьевич. – А что в том плохого, что мы написали письмо Лужкову? Если не будет взрыва, хорошо, если планируют, привлечем к ответственности. А подписывать или не подписывать, каждый человек решает сам. Никто никого заставить не может.
– Может заставить страх. Ведь вы пугали соседей тем, что школу могут взорвать.
– Да, такие слухи есть, об этом говорят учителя школы. Как им не верить?
– Станислав Юрьевич, все клянут Ещеркина, называют его кляузником, а получается, за ним стоите вы? Сегодня вы говорили со мной от его имени, получается, что вы в курсе всех дел?
– Вы меня не отчитывайте, я считаю себя правым.
– Но вы делаете свои выводы на слухах, не дав себе труда ознакомиться с теми документами, которые есть. Почему?
– Раз есть такие документы, я не буду больше этим заниматься.
На этом наш разговор и закончился. Станислав Юрьевич уже больше не благодарил меня за расследование, он был озабочен тем, чтобы не была названа его фамилия, чтобы его “не засветили”. Он был готов даже к тому, чтобы отозвать письмо, потому что обвинение в адрес директора школы может стать предметом разбирательства в суде. И я подумала, что он все понял. Но на следующий день Скрипниченко уже жаловался на меня в редакции. Потом жаловался и на другой следующий день. Потом предложил мне вести расследование вместе. Но я с такими вместе не… Ну, словом, вы понимаете.

Вместо эпилога
Человек имеет право писать письма. Чиновники должны ему на письма отвечать. Человек имеет право обучать своих детей в школе. Он имеет право требовать от школы многого. Но имеет право (и может быть, даже обязанность) школе помогать. Входить в родительский комитет, в попечительский совет, в совет школы. За что борются Скрипниченко и Ещеркин? Лично я не понимаю. Они против того, чтобы их дети учились в новой, современной школе? Нет. Но упрямо цепляются за идею реконструкции. Зачем? Говорят, что берегут государственные деньги. Не те ли самые, что вместе с косметическими ремонтами более шестидесяти лет улетали в трубу? Хороша забота. Добиться реконструкции вместо строительства трудно, и тогда в ход идет откровенная ложь. Дескать, слух есть о том, что школу взорвут. Люди боятся взрывов, особенно когда их планируют-де возле дома. Тут уж они любое письмо подпишут. И подписали. Сначала о том, что против взрыва, потом, что против новой школы. Не один Ещеркин, выходит, в защитниках, а целый дом. Плюс Станислав Юрьевич, который “не засвечивается” по причине “безудержной смелости”.
Не хочу читать мораль. Все и так ясно. Школа будет. И будут учиться в этой замечательной новой школе дети Ещеркина, Скрипниченко, жильцов из окружающих домов. Это обязательно будет. Потому что это во благо детей, москвичей, Москвы, России. И… авторов писем. Хотя благом их письма и не назовешь.

Виктория МОЛОДЦОВА
Москва