“733-й” – цель уничтожить!

В райвоенкомате, куда полковник запаса Валентин Куляпин пришел, чтобы ознакомиться со своим личным делом, женщина – работник архива спросила его: ” А вы разве летчик?”. И затем уже уверенно: “Нет, я наших летчиков всех знаю!”. Между тем более 20 лет назад, в далеком 1981 году, на южных рубежах бывшего СССР летчик-истребитель, заместитель командира эскадрильи по политчасти гвардии капитан Куляпин на СУ-15ТМ таранным ударом уничтожил самолет- нарушитель госграницы. И остался жив. Сегодня Валентин Александрович – гость редакции.

– Валентин Александрович, как вы пришли в авиацию?
– Если коротко, то всю жизнь об этом мечтал. Как и все, наверное, мальчишки в то время. Правда, не у всех мечты сбывались. Но в 10-м классе я уже твердо знал, что буду поступать только в военное авиационное училище.
– Родители не возражали?
– Возражали, но отец тогда сам и помог. Написал письмо начальнику училища с просьбой, чтобы мне разрешили досрочно держать экзамен. Ведь тогда, после десятилетки, мне не было еще 17 лет. Только после положительного ответа военком дал разнарядку на поступление. Учеба в Армавирском высшем военном авиационном училище летчиков и штурманов ПВО и последующая служба была в радость, ведь я занимался любимым делом. Сначала это было в Туркмении, в Азербайджане, затем в Марнеули, в 982-м истребительном полку 34-й воздушной армии Закавказского военного округа. Это уже Грузия.
– Что же произошло в субботу 18 июля 1981 года?
– Утром иностранный самолет нарушил границу. Наши перехватчики не смогли его достать, он ушел “за ленточку”. После обеда он опять углубился в наше воздушное пространство. По сигналу с КП один за другим ушли на перехват самолеты дежурного звена. Я был в группе усиления, поэтому тоже занял место в кабине своего СУ-15ТМ.
– “733-му” – воздух!, – прозвучала в наушниках шлемофона команда для меня, и в 14.30 я взял курс навстречу самолету-нарушителю. В полете я слышал радиопереговоры летчика Маракулина, вылетевшего на перехват раньше, с пунктом наведения. Ему приказывали огня по нарушителю не открывать, а принуждать последнего к посадке на наш аэродром. Вот Маракулин и крутился возле чужого транспортника, а тот┘ взял да и ушел за границу. Я тогда еще подумал, что зря меня поднимали, ведь противник уже недосягаем. Но когда увидел на экране прицела вспыхнувшую “жирную” метку, понял √ цель! Я едва не проскочил ее – так велика была разница в скорости. Большой четырехмоторный транспортный самолет без опознавательных знаков шел над нашей территорией, прижимаясь к верхней кромке облаков.
– Принуждайте к посадке! – поступила команда с земли.
Перехватчик шел на предельно малой скорости крыло в крыло с четырехмоторным┘ Я видел головы пилотов в кабине чужака, повернутых в мою сторону. Но на сигналы и знаки “Следуйте за мной на посадку” – никакой реакции.
– Как же пришло решение таранить самолет-нарушитель?
– Мы с ним “ходили” в воздухе 13 минут. И он мне, откровенно говоря, надоел. Внешне очень похож на наш Ил-18. Скорость намного меньше, чем у СУ-15, и мне очень тяжело было держаться с ним рядом. Истребитель становился плохо управляемым, вот-вот готовым свалиться в штопор. Но с земли приказывают принуждать к посадке. Я докладываю на пункт наведения: “Курс-180 – уходит”, а для себя понял, что теперь команду дадут уже не мне. По радио слышу, что с аэродрома Кюрдамир поднят еще один наш самолет и он уже в 40 километрах на встречном курсе. И ему пустить ракеты было бы проще.
Но, видимо, времени на раздумья у офицеров боевого управления не было, и с земли слышна команда:
– “733-й” √ цель уничтожить!
СУ-15 шел с CL-44 крыло в крыло, пушечного вооружения у меня не было. Чтобы произвести пуск ракет Р-98, надо было отстать от транспортника, а такой возможности уже не было. Уничтожить противника можно было, только столкнувшись с ним. На занятиях на земле мы отрабатывали эту ситуацию, поэтому я собирался ударить его снизу фюзеляжем по левому крылу. Но первая попытка оказалась неудачной. Когда подлетел поближе, понял: при очередной попытке винты транспортника ударят по моей кабине. И тут с пункта наведения меня спросили: “Ваши действия?”. И хоть уже принял решение, сказал: “Вишу под целью”. На этом наш радиообмен закончился. В это время я уже был рядом с ним, видел заклепки на корпусе. Взял ручку управления на себя, киль истребителя с силой ударил по левому стабилизатору цели┘
– Валентин Александрович, о чем думали вы в тот момент, готовились ли к смерти?
– Когда лопнуло стекло фонаря кабины и осколки брызнули в защитный шлем и на колени, первая мысль была об этом. Подумал: “Значит, не так что-то спланировал”. А если говорить откровенно, то вероятность того, что останусь в живых, была невелика. Поэтому я о себе перед ударом думал в прошедшем времени и дальше столкновения свои действия не проигрывал. Но инстинкт самосохранения и многолетняя практика сработали сами. Пригнулся, сгруппировался, подождал немного. Готовился к тому, что сейчас многотонная махина транспортника сомнет кабину. Но ничего подобного не происходило. Принял решение катапультироваться. В голове осталась заповедь моего первого училищного инструктора Анатолия Дмитриевича Скрылева. “Если окажетесь в ситуации, из которой не знаете выхода, катапультируйтесь, собирайте парашют, садитесь на него и думайте: правильно вы все сделали или нет!”. Я нажал на ручки катапульты, и не успел даже принять нужную позу и прижать голову к креслу, как меня выбросило из кабины.
– Можно ли было спасти самолет?
– Все произошло очень быстро: удар, выстрел катапульты. Для досконального анализа не оставалось времени. Но позже, не раз возвращаясь к этому вопросу, думал, что такая возможность была не исключена.
– Осознавали ли вы, что совершили подвиг?
– Если говорить честно, то нас к этому готовили. Ведь уничтожение противника, пусть даже и ценой собственной жизни, это то, к чему все время готовится летчик-перехватчик. Это долг профессионала, сознательно пришедшего в военную авиацию. А если прямо сказать, то немаловажную роль сыграл подвиг капитана Елисеева. Я учился в училище, когда он совершил первый таран на реактивном самолете. Потом мы изучали его действия, проигрывали варианты ударов, готовились морально. Так, что я свои расчеты строил не на пустом месте. Елисеев погиб, но подготовил и спас жизнь мне, а возможно, и другим летчикам.
Наша справка
28 ноября 1973 года капитан Геннадий Елисеев на самолете МиГ-21 таранным ударом уничтожил самолет-нарушитель F-4 турецких ВВС над Муганской долиной (Азербайджанская ССР). Посмертно удостоен звания Героя Советского Союза. Последним местом его службы был гарнизон в Вазиани (Грузия), где был создан музей его имени. Состояние музея и памятника воинам-авиаторам Закавказья в настоящее время неизвестно. Похоронен в городе Волгограде, где его именем названа улица и установлена мемориальная доска.
– Как вас встретила земля?
– Приземлился удачно, недалеко от дороги. Воздушным потоком сорвало ботинок с левой ноги – я его не успел застегнуть перед посадкой в самолет. Да и кто ж думал, что придется катапультироваться. Подбежали два молодых парня, говорят по-русски с акцентом. Свои! Пастухи-армяне из ближайшей деревни. Они видели бой, обняли меня, целуют. Потом на “Жигулях” отвезли на пост ГАИ. Это как раз на границе Армении с Нахичеванским районом Азербайджана. Интересно, что моя “сушка” упала в Азербайджане, а транспортник рассыпался на куски на горном склоне уже в Армении. Мой истребитель вошел в землю почти под углом 90 градусов очень глубоко – только хвост торчал. Остался цел и САРП, или, как сейчас говорят, “черный ящик”, его смогли расшифровать, что позволило ясно понять всю картину боя. О том, что жив, сообщил в часть по телефону из погранотряда. Оттуда сначала на Ми-8, а потом на Ан-26 меня переправили в Тбилиси.
– И начались расспросы?
– Еще в самолете я обо всем подробно доложил заместителю командующего ВВС округа, члену военного совета и начальнику особого отдела. В Тбилиси из-за небольшой травмы при катапультировании пришлось некоторое время полежать в госпитале. Но я отделался легко, поэтому настроение было хорошее.
– Как оценило ваши действия командование?
– Командир полка подполковник Попов сказал, что меня представили к званию Героя и документы уже ушли в Москву. Но Героем я не стал.
– Почему же так произошло?
– Можно только догадываться. Расследовать этот случай, который произошел 18 июля, прибыли две комиссии. Одна – от Министерства обороны, другая – из ЦК. По радио и в газетах о происшедшем сообщили только 24 июля: “В результате маневрирования самолетов в воздухе произошло столкновение”.
– Чем же закончилось расследование?
– Комиссия сделала выводы в духе сообщений СМИ. Я был награжден орденом Красного Знамени. А старое представление на звание Героя так и осталось по сей день в моем личном деле. Чувства того, что меня обделили и чем-то обошли, нет. Орден – это очень большая награда. Как я всегда говорил друзьям: “Лучше быть живым орденоносцем, чем мертвым героем!”
– Как сложилась ваша дальнейшая служба?
– В 1982-м поступил в Военно-политическую академию. Потом служил в Таллинской дивизии ПВО в Хаапсалу. Там переучивался на МиГ-23. А в 1988-м вернулся в Москву, в академию, на должность начальника курса. Расставаться с авиацией, с летной работой было тяжело, но ситуация в Прибалтике складывалась так, что ни служить, ни летать нормально было нельзя. Выход балтийских республик из СССР был легко прогнозируемым, армейские части на их территории ожидала печальная участь. К счастью, мой уход был, как сейчас видится, своевременным. А в 40 лет я уволился, и это было куда легче, чем покинуть кабину самолета в 88-м.

Виктор Евдокимов