<>

Школа – живой организм. Она, на мой взгляд, очень похожа на человека. Жизнь ее может быть и богатой, и бедной. Каргапольский комплекс социально-трудовой адаптации детей с отклонениями в развитии интеллекта, иначе говоря, вспомогательная школа, живет богатой внутренней жизнью, хотя стены ее давно уже требуют капитального ремонта.

– …а не возьмешь к себе, я их… – женщина опустила голову в темном полинялом платке и, словно набравшись там, внизу, каких-то неведомых страшных сил, выдохнула: – Я их убью!

Нина Геннадьевна вздрогнула.

Женщина сняла платок, приложила к лицу обеими ладонями, надавила на глаза, не разрешая слезам вырваться наружу:

– Все равно кормить нечем. Денег нет. А когда полегчает (встану ж я когда-нибудь на ноги, найду работу), заберу их. А?

– Но почему… Именно ко мне-то почему?

– Так, говорят, школа у тебя помогательная.

– Да не ПОМО, а ВСПОМОгательная. У нас же дети…

– Вот и помогай людям, – перебила Седову женщина.

– …дети особые, – совсем уже тихо закончила фразу директор.

– Так и мои такие же, сиротинушки разнесчастные.

– Все. Уговорила. Приводи завтра. Сегодня буду им комнату оборудовать.

Так в Каргапольском комплексе социально-трудовой адаптации детей с отклонениями в развитии интеллекта открылся приют. Сегодня там две группы. В младшей дети еще и в школу-то не ходят, детсадовские совсем, а вот поди ж ты: временное пристанище им уже понадобилось проходящие трудности перенести.

Сегодня Нина Геннадьевна вспоминает ту женщину в темном платочке с улыбкой: ее неграмотность как нельзя более точно определила главную суть учреждения, которым Седова руководит. Вспомогательная – значит помогать. В наше трудное время помогать этим особенным детям выжить, подготовить их, умственно отсталых, к жизни. Господи, как это непросто! Но кто бы знал, как здорово сознавать, что находишь дорогу к счастью почти четырехсот мальчишек и девчонок, которых обделили природа или судьба.

…Юльке шестнадцать лет. Невысокая, крепкая, похожая на мальчишку, больше всего на свете она любит животных. Когда Юлька заглядывает во влажный, темный, почти фиолетовый, глаз буренки, то видит там себя – с улыбкой на губах. В коровнике тепло, тихо, чисто. Юлька обо всем на свете забывает, когда касается руками толстых теплых боков Милашки, своей любимицы. Милашка смотрит на Юлю своим большим печальным глазом, будто молит: не уходи! <> И ведь правда, не заснула.

Милашка отелилась под утро. Юлька смеялась и плакала. И думала: новая жизнь – это здорово, прекраснее нет ничего на свете! Юля про коров знает все. И подружки ее тоже. Чуть поменьше, конечно, но тоже много. За любой скотиной смогут ухаживать, любую вырастят и упорно, с любовью выходят, если та заболеет. А мальчишки! Вон Павел – настоящий скотник. В свинарнике у него чистота, порядок, хряки огромные, как самосвалы. Нет, и Павел не пропадет в этой жизни!

Да, пожалуй, никто из их школы без куска хлеба ни сегодня, ни в будущем не останется. Девочки шьют постельное белье, халаты, кухонные наборы с занавесками, скатертью и фартуком. В кружке <> Татьяна Николаевна Стенникова учит их и вязать, и вышивать. Работы отличаются особой аккуратностью, тщательностью. Это вообще особенность детей с проблемами в интеллекте: они все делают терпеливо и очень аккуратно. Девочки, что умеют хорошо шить, работают в школьном ателье. Здесь можно все заказать (кроме разве что шубы из норки, так и то потому, что норок в Каргаполье не выращивают).

Зато рыба в реке водится! Потому и коптить ее в школе умеют почти все мальчишки. Учитель труда Иван Павлович Разбойников научил. Мало того что пацаны у него разному столярному делу обучаются, так он их еще и ловить судаков да щук сетями научил, а когда коптильню соорудил (про нее в одном журнале вычитал), так и это дело вместе с ребятами освоил. Есть в школе и своя парикмахерская. Можно постричься, <> сделать (то-то я гляжу: все учителя с хорошими прическами ходят).

– А зарплату ваши дети получают? – спросила я директора.

– Конечно. По минимуму, но все же! В колхозе не больше зарабатывают, – охотно отвечает Нина Геннадьевна. – Мы о своих выпускниках заботимся, можно сказать, по большому счету. Построили для них три квартиры. Давайте посмотрим, как девушки живут.

Квартира оказалась большая и очень солнечная. Прихожая, кухня и комната на троих.

– Вот только дизайн… интернат напоминает… – начала было я.

– Может быть. Только это их дом! Понимаете? – перебила меня Седова, и я поняла, что она права. Девочки здесь готовят, моют, стирают (всему этому научила их школа). И пусть домашний их <> не очень-то отличается от школьного (кровати одинаково заправлены, тумбочки одинаковые), все равно это их дом, их родной, собственный дом!

– У нас и семья есть, – продолжает Нина Геннадьевна. – Двое наших ребят поженились. Когда начали жить, мы все свои ошибки воспитания как на ладони увидели.

Поначалу эти двое уехали к его родным в Башкирию. Но вскоре вернулись: не смогли там жить по нескольким причинам. А одна из них заставила ввести в школьный курс новый предмет: народоведение, где изучаются особенности и обычаи разных народов России. В школе учат даже тому, как провожают в армию, как празднуют Рождество или Пасху, как хоронят, как играют свадьбы. Есть и такие темы: сватовство, рождение ребенка, уход за малышом. Говорят, однажды учителей спросили, зачем, дескать, <> учить обращению с ребенком. И учителя ответили: <>

Школа тогда подарила им детское приданое, дала денег, помогала нянчить малышку. Многое умеют делать ребята, что учатся в Каргаполье: ткать половики, мастерить абажуры, плести корзинки. Недавно открыли цех ритуальных услуг. Поначалу мысль о нем ужасала: дети и гробы – не вяжется как-то. Но потом поняли: жизнь есть жизнь и поскольку село нуждается в таком цехе, надо его организовать и зарабатывать деньги.

Да, вот такое время к нам пришло. Везде и всюду разговоры одни: деньги, выживание, проблемы. Про любовь, какие-то особенно теплые отношения даже и подумать некогда.

Однажды в конце рабочего дня Нина Геннадьевна вдруг спохватилась: <> Вышла из кабинета, прошлась по школе. Да нет, вроде все в порядке. Вернулась к себе, взялась за ручку двери и только тут увидела приклеенную записку: <>.

Почерк был Юлькин. Нина Геннадьевна побежала к коровнику:

– Ты с чего это взялась записки такие писать?

– А я же утром была у вас. Вы сильно грустили и сказали, что голова болит.

…Седова погладила Юльку по плечу. Они долго стояли молча.

Любовь не зависит от денег. И от того, какие в школе преподают предметы, новая ли мебель, покрашены ли стены. Любовь, она либо есть, либо ее нет. А вспомогательная, как ни крути, – это значит помогать.

Заслуженный учитель России Нина Геннадьевна Седова на прощание показала мне диплом, которым в мае этого года Каргапольский комплекс наградили Министерство образования Федерации и Международный фонд <>. Странно, что в нем не было написано, за что. Но я так понимаю: за любовь. За настоящую, деятельную любовь к детям.

Светлана ЦАРЕГОРОДЦЕВА

р.п.Каргаполье,

Курганская область

Вначале была глина…

Правда, в последнее время несколько вырос размер пенсии для инвалидов с детства, что позволило как-то улучшить материальное положение таких семей. Однако проблема опеки больного ребенка неработающей матерью остается и несет для семьи и общества большие материальные и моральные потери. Есть ли выход?

Существуют дома-интернаты Министерства социального обеспечения, куда принимают детей, где элементарно обучают грамоте, счету, приучают обслуживать себя и даже производительно трудиться.

Казалось бы, проблема снята. Ан нет! Как показывают наши исследования, многие матери не хотят отправлять своего несчастного ребенка в дом-интернат. А теперь представьте семью с единственным работающим отцом-кормильцем, ежедневно возвращающимся домой к своему постоянному горю…

Именно это послужило отправным импульсом группе ученых НИИ дефектологии бывшей Академии педагогических наук СССР для работы над проблемой социальной адаптации детей, страдающих болезнью Дауна и другими тяжелыми поражениями центральной нервной системы. Экспериментальная работа проводилась во вспомогательных школах Москвы и Орла. Ныне 14-я орловская школа преобразована в Диагностико-педагогический комплекс, где коррекционная работа с детьми начинается в детском саду.

Начинали работу с этими детьми практически на пустом месте: не было программ, учебников, методик. Но было большое желание помочь, преодолеть, казалось бы, непреодолимое.

Работа велась комплексно: на всех занятиях, в столовой, на прогулках, в группе продленного дня и дома с родителями, оберегая слабую нервную систему от перенапряжения и срывов. Четкий режим послужил и формированию умения подождать, потерпеть, тренировал волю, формировал поведение. Врач и медсестра следили за здоровьем детей, обеспечивали не только поддерживающую, но и стимулирующую речь, память, внимание, корригирующую поведение терапию. Витаминотерапия, закаливающие упражнения дали феноменальный результат: даже во время вспышек гриппа в школе дети в этих классах почти не болели. Многочисленные экскурсии значительно обогатили опыт детей, а решение постоянно усложняющихся интеллектуальных заданий и упражнений создало реальные предпосылки для перехода к следующему периоду коррекционно-воспитательной работы – профессиональному периоду обучения.

Вначале это были работы с текстилем, глиной, проволокой, конструкторами, позволившие значительно развить и укрепить мелкие мышцы рук, улучшить моторику, воспитать волевые и интеллектуальные качества, абсолютно необходимые для производительного труда, в том числе трудолюбие. Идея – ВСЕ ДЕТИ ОБУЧАЕМЫ – оказалась плодотворной.

В Орле открылся специальный цех <>, где под руководством инструкторов-медсестер М.Касман и Т.Кравцовой трудятся около 40 выпускников спецклассов. Они изготавливают бельевые прищепки, детали для массажных щеток, банковские пакетики для разменной монеты и другие вещи. Все они самостоятельно приезжают на работу транспортом и после нее возвращаются домой. Дома выполняют ряд постоянных поручений: убираются, ходят в магазин… Многие из них бывают в кино, просматривают телепередачи, а затем рассказывают друг другу об увиденном. Есть у них и любимые спортсмены, исполнители песен. Не растеряли они и школьные навыки: счета, чтения, письма.

Научные сотрудники Института коррекционной педагогики вместе с нами разрабатывают новые учебные планы и комплексные программы реабилитации и социализации умственно отсталых детей взамен тех, по которым работают в России классы и школы для умственно отсталых детей в учреждениях образования и социальной защиты. Практическая проверка этих новаций проходит в Орловском диагностико-педагогическом комплексе.

Трудно переоценить социальное и научное значение этой работы: обреченные прежде на пожизненную инвалидность не станут бременем ни для семьи, ни для общества.

Яков ЮДИЛЕВИЧ, заслуженный учитель Российской Федерации, дефектолог, зам.директора Орловского диагностико-педагогического комплекса