На чтение: ≈ 24 мин.ЕГЭ по русскому языку – 85 баллов. По литературе – 100 баллов ровно. Таковы итоги эксперимента, на который я пошла добровольно, находясь, как говорится, «в здравом уме и трезвой памяти». Подобных результатов, конечно, не ожидала. Во-первых, среднюю школу я окончила еще в прошлом веке. Во-вторых, училась за новоиспеченной границей, в Прибалтике, где русскую литературу и историю с остервенением вымарывали из всех учебных программ, пытаясь позабыть их как страшную примету темного советского прошлого. Тем интереснее было проверить себя, вступив в негласное соревнование с сегодняшними выпускниками, «прощупать» ЕГЭ изнутри, утолить профессиональное любопытство и понять, так ли страшен черт, как его малюют, и, наконец , собственным примером доказать – единый государственный экзамен можно сдать и без репетитора, и без высокотехнологичных подсказок по мобильному телефону!
СтатфактСтатфакт100 баллов получили:русский язык694 человека (2008 год),859 человек (2009 год);литература33 человека (2008 год),247 человек (2009 год);иностранные языки0 человек (2008 год);английский язык81 человек (2009 год);математика86 человек (2008 год),305 человек (2009 год);физика86 человек (2008 год),171 человек (2009 год);химия42 человека (2008 год),130 человек (2009 год);информатика25 человек (2008 год),61 человек (2009 год);биология35 человек (2008 год),84 человека (2009 год);история40 человек (2008 год),136 человек (2009 год);география26 человек (2008 год),23 человека (2009 год);обществоведение19 человек (2008 год),78 человек (2009 год).(Примечание: число участников в 2008 и 2009 годах разное.)Всего в 2008 году 100 баллов получили 1086 человек, в 2009 году – 2176 человек.
Комментарий «УГ»Информация к размышлению По результатам ЕГЭ-2009 было подано 42025 апелляций, из них удовлетворено 8048. Не прошли минимального порога при сдаче ЕГЭ-2009 2,2 процента учащихся, то есть 19304 выпускника остались в этом году без аттестатов. По математике получили двойки в 2008 году 11,2 процента выпускников, а в 2009 году эта цифра снизилась до 6,8 процента. По русскому языку двойки в 2008 году получили 23,1 процента, а в 2009 году – 6,3 процента.
О том, что запись на ЕГЭ закончилась 1 марта, я узнала лишь через неделю. А все потому, что, решив соблюсти чистоту эксперимента, не стала читать никаких нормативных документов, положений, инструкций Рособрнадзора, а как среднестатистический выпускник прошлых лет обратилась за разъяснениями в «компетентные органы» по месту жительства, в моем случае – в Управление образования подмосковного города Реутова. Там меня несколько дней отправляли из кабинета в кабинет, от специалиста к специалисту, пока наконец не прозвучало имя некоей Ирины Константиновны, которая «знает о ЕГЭ все». На то, чтобы застать всеведущую Ирину Константиновну на месте, ушло еще два дня, и наконец в предпраздничную пятницу, 6 марта, судьба мне улыбнулась. Вслед за суровым выговором, дескать «где вы были раньше, а теперь уж все сроки вышли, даже не знаю, что теперь можно для вас сделать», строгая, но справедливая Ирина Константиновна все же выдала мне подробный план дальнейших действий. «Вы будете сдавать экзамены вместе с выпускниками пятой школы, – напутствовала меня чиновница. – Ваше счастье, если окончательные списки там еще не готовы. Срочно отправляйтесь в школу писать заявление».
Мне повезло. В школе, несмотря на конец рабочего дня и надвигающиеся праздники, меня встретили как родную. Без лишних вопросов и бюрократических проволочек приняли заявление, копии паспорта и аттестата зрелости, уточнили номер телефона и заверили, что ближе к делу обязательно со мной свяжутся. Действительно, в середине мая я получила пропуск на экзамены. В папку с документом была вложена записка: милейшая завуч Светлана Михайловна желала удачи и напоминала, что при себе необходимо иметь паспорт, черную гелевую ручку и сменную обувь. Я не склонна к суевериям, но столь искреннее участие совершенно незнакомого человека сочла добрым предзнаменованием.
Русский язык
Врожденная грамотность – это не про меня. Я частенько задумываюсь над тем, как пишется то или иное слово, и мысленно желаю здоровья неведомому гению, изобретателю компьютерной программы, подчеркивающей ошибки. При этом я, правда, помню, что «не» с глаголом пишется раздельно, а деепричастные обороты обособляются запятыми, если же у меня возникают вопросы, не ленюсь заглянуть в словарь или на сайт «Грамота.ру». Поэтому, наверное, за экзамен по русскому языку особенно не волновалась. На подготовку сама себе отвела ровно две недели: за это время все вспомнишь и ничего не успеешь снова позабыть. Каждый день я решала по три-четыре тренировочных теста и вскоре дошла до личного рекорда – не больше одной ошибки в части «А». Удалось достать пять вариантов диагностических работ, которые школьники решали в апреле на репетиции ЕГЭ. Быстро вошла во вкус – дело это оказалось не менее занимательным, чем кроссворды или хитроумные японские судоку. С частью «В», где нужно не выбирать ответ из нескольких предложенных, но искать свой собственный, было сложнее. До сей поры я не имела ни малейшего представления о теории словообразования, да и без знания терминов «парцелляция», «градация», «анафора» и «метонимия» тоже как-то жила. Со временем, конечно, и с этим разобралась. Но вот о чем подумала: притом что из всех тестов ЕГЭ задания по русскому языку составлены наиболее разумно и максимально приближены к жизни, в них все-таки много лишнего. Был бы смысл играть в поиски слов, образованных суффиксальным или бессуфиксным способом, а также устраивать показательные выступления на поле литературоведческих терминов, если бы все старшеклассники как один были доками в вопросах куда более простых – никогда не путались бы в ударениях и как страшный сон позабыли уродливое «ложить» и «ехай». Но заполнять тест филологическими изысками, ссылаясь на то, что все они когда-то встречались в учебной программе, а на насущные проблемы оставлять по одному вопросу в части «А», в то время как чуть ли не каждый второй наш соотечественник не умеет склонять числительные и свято убежден, что в слове «звонить» ударение падает на первый слог, это по крайней мере недальновидно.
Много вопросов вызывает и часть «С» – мини-эссе на заданную тему. В то время, когда педагоги и методисты со всех трибун провозглашают наступление эры творческой личности, мыслящей свободно, не ограниченной шаблонами и стереотипами, критерии, по которым оценивается часть «С» по русскому языку, палкой загоняют старшеклассников не просто в рамки, но в дубовые колодки. Для того чтобы не искушать эксперта снизить вам оценку, обозначая поднятую в тексте проблему, так и пишите – «проблема». Получится чугунно и неестественно, зато вы избежите двусмысленной трактовки. Хотите получить максимальный балл за аргументацию – приведите не менее двух-трех примеров из литературы, в том числе и публицистической, а также из личного опыта. Если подобные ссылки с указанием конкретного источника не вписываются в канву ваших размышлений – пеняйте на себя: максимальных трех баллов вам не видать. Не утверждала бы это с такой уверенностью, если бы сама не потеряла один балл за эссе только потому, что, рассуждая о грехе и раскаянии, сослалась лишь на один литературный источник – Новый Завет, а описание зверств холокоста, по мнению проверяющих, видимо, не подошло под пункт «личный опыт».
Но не буду забегать вперед: свою оценку – 57 баллов из 60, или 85 из ста, – я узнаю лишь через десять дней, а пока за окном пятница, 29 мая. Я во дворе реутовской школы №4, в самом центре возбужденно гомонящей толпы. В четвертой школе сдают ЕГЭ по русскому языку одиннадцатиклассники пяти школ города. К счастью, с организацией все в порядке: на крыльце установлены стенды, где напротив своей фамилии я нахожу номер своей аудитории и даже номер парты. Ребят приглашают «школами», внимательно сверяя пропуска с паспортами. Легче попасть в Кремль, чем на ЕГЭ – внутри проверка документов ожидает экзаменующихся еще дважды.
– Ты будешь подавать апелляцию? – вместо приветствия интересуется у меня стоящая рядом девушка. Я пожимаю плечами.
– Ты что, отличница? – удивляется она. – На каких курсах готовилась? Или репетитора нанимали?
Объясняю, что готовилась сама. По справочнику Розенталя. Моя собеседница всплескивает руками:
– Ты обалдела?! Самой к ЕГЭ подготовиться невозможно. Ты знаешь, что задания на экзамене будут в сто раз сложнее, чем все эти тесты в книжках. Вот, к примеру, ты знаешь, что такое плеоназм?
Я ошарашенно мотаю головой: про то, что экзаменационные задания на порядок сложнее диагностических работ и уж тем более официальных, размещенных в Интернете демоверсий, я слышала, но вот что за зверь этот плеоназм – понятия не имею.
– Ну вот, смотри, – сжалилась надо мной барышня. – Правильно говорить «Пива нет!». А вот «Пива совсем нет!» – это уже плеоназм. Лишнее слово. Ну, масло масляное. Нам Наталья Анатольевна на курсах говорила, что плеоназмы встречаются в каждом втором тесте.
В классе мы рассаживаемся согласно заранее полученным номерам. Моя парта – «А2», у окна. Учитель-организатор срывающимся голосом читает правила проведения экзамена. Кажется, что ее предстоящее испытание страшит не меньше нашего. Все вместе заполняем бланки по образцу, но вот ответить на другие вопросы по оформлению, в частности, как исправить неверно внесенный в чистовик ответ, ни учитель, ни ее напарница уже с уверенностью не могут. Более того, они постоянно ходят между рядами, разговаривают друг с другом громким шепотом, что отвлекает и ужасно раздражает. Еще я не люблю, когда посторонние обращаются ко мне на «ты». С одной стороны, это комплимент – значит, записываться к пластическому хирургу пока рановато, с другой – признак хромающей на обе ноги педагогической, да и просто человеческой культуры.
Пророчества о необычайной сложности экзаменационных заданий не сбываются. Самой непростой, как ни странно, кажется мне часть «А». В каждом задании ощущается невидимый подвох. Обдумывая правильный ответ, будто лавируешь между знанием, сомнением и интуитивным чувством языка. В итоге – одна ошибка: обнаружить в тексте из шести предложений относительное местоимение выше моих сил. А вот часть «В», напротив, оказывается на удивление легкой и приносит мне максимальный балл. История создания картины «Блудный сын» Альбрехта Дюрера – благодатная тема для эссе. Есть где развернуться. Если бы не постоянные мысли о необходимости безоговорочно следовать критериям, творческий полет был бы гарантирован.
За партой «А1» работает молодой человек, будто сошедший со старинных персидских гравюр. Его бьет нервный озноб – и это не фигура речи. Воспользовавшись тем, что учителя на мгновение ослабили «надзор», он откидывается на стуле и шепчет: «Как пишется – «колеж» или «колиж»? Звучит, как последний вопль утопающего. Через десять минут сцена повторяется: «А «между прочим» – это предлог?» Еще через пять минут: «А какие вообще бывают предлоги?» Мне становится его искренне жаль. Что же с ним будет, когда дело дойдет до поисков в тексте инверсии и синтаксических параллелизмов? Чтобы не видеть этой лингвистической агонии, спешно дописываю сочинение, сдаю работу и, не дожидаясь «церемонии» запечатывания бланков в конверты, выхожу из класса. Последняя формальность: в вестибюле нужно поставить печать «убытия» на пропуск. «Ты из какой школы? – интересуется дежурный учитель. – Из пятой? Твой сопровождающий во дворе. Без него на улицу ни ногой». Устало киваю. Мне некогда вступать в дискуссии, надо спешить: через два дня ЕГЭ по литературе.
Литература
Перечитывать «Войну и мир» и «Преступление и наказание» я не стала, благо читала не единожды. «Сэкономила» и на Гоголе с Лермонтовым: «Мертвые души» и «Героя нашего времени» перечитывала не далее как прошлой весной. А вот рассказы Бунина и Чехова, «Грозу» Островского, «На дне» Горького и «Двенадцать» Блока требовалось «освежить». Впервые в жизни прочитала «Слово о полку Игореве» и пришла в такой бешеный восторг, что тут же перечитала его еще в двух поэтических переводах – Заболоцкого и Майкова. И потом только с ужасом осознала, что не случись этой безумной затеи с ЕГЭ, и древняя красота, и эпическая мудрость «Слова…» так и прошли бы мимо меня. Потому что по доброй воле я ни за что не взялась бы за него, ведь еще со школьной поры от одной мысли о подобной литературе скулы сводила зевота. В силу возраста, отсутствия опыта, неразвитой еще чувственности девятиклассник не может оценить весь космический масштаб «Слова…». Для него это не поэзия, а божеское наказание. Но программа есть программа, и подобные психологические «нежности» при ее составлении явно в расчет не берутся. И учитель, будто карательный отряд, обязан «огнем и мечом» закладывать в школьников совершенно не нужное им в этом возрасте знание.
Не поленилась пролистать несколько учебников – двухтомник по русской литературе, в просторечии – «Шурики» (на обложке портреты Пушкина и Блока), выпущенный Московским университетом, знаменитое пособие по литературе для абитуриентов Вячеслава Красовского и даже поурочные планирования учителей года Михаила Няньковского и Лилии Галузиной. А вот пользоваться справочником издательства «Эксмо» не рекомендую: он поверхностный, а местами и неточный, видно, что был не написан, а именно «состряпан» поспешно, по случаю.
По литературе, как и по русскому языку, я прорешала около сорока тестов. Части «А» здесь нет. Часть «В» неравноценна по сложности. С одной стороны, в каждом тесте встречаются понятия «метафора», «эпитет», «деталь», «рифма» – на такие вопросы уже на третий раз отвечаешь, что называется, с закрытыми глазами. С другой стороны, встречаются задания прямо-таки издевательские: указать названия глав того или иного произведения, темы эпиграфов, вспомнить фамилию гоголевского городничего (о том, что звался он Сквозник-Дмухановский, упоминается, между прочим, только в списке действующих лиц) или имя-отчество матери Базарова. Если верить кодификатору – списку обязательной литературы – шолоховский «Тихий Дон» – произведение не для обязательного, а для альтернативного изучения. Тем не менее одна из демоверсий полностью посвящена истории Григория Мелехова и Аксиньи. Ответить на вопросы, не зная текста или изучив его «обзорно», практически невозможно. Потому как авторы-составители, например, просят определить место конкретного фрагмента в канве романа и объяснить его значение в развитии дальнейшего сюжета. Но основная «головная боль» – пять заданий типа «С», предполагающих развернутые ответы или мини-эссе. То есть если раньше выпускник писал одно сочинение, то теперь от него их требуют пять штук за раз. При этом темы нешуточные: «Кто виноват в смерти Ленского?», «Почему биография Чичикова помещена в финал поэмы «Мертвые души»?», «Почему, несмотря на поражение, князь Игорь возвращается на Родину героем?». Или вот еще, на десерт: вспомните, пожалуйста, в каких произведениях русской литературы упоминается имя Пушкина.
К утру понедельника, 1 июня, голова моя напоминает бурлящий котел, в котором из-за обилия пены сложно определить, пуст он или полон. Желающих сдавать литературу набирается всего ничего – 15 человек из все тех же пяти реутовских школ. Все желающие поместились в одну аудиторию. Публика богемная – будущие филологи, актеры, режиссеры, художники и дизайнеры. Судя по разговорам, к экзамену готовились в последний момент и большинство программных произведений читали исключительно в кратком изложении. Хотя сидящая у окна барышня – по всему видно, отличница из отличниц – не без гордости заявляет, что знает названия всех деревень в поэме «Кому на Руси жить хорошо». Смотрю на нее с благоговением: сама помню только про «Неурожайку тож». Молодой человек за соседней партой поступает в театральный институт и уже проходит прослушивания. Чует мое сердце, что и у него в середине экзамена непременно возникнут ко мне вопросы. Так и есть: «Слышь, в каких книжках чуваки на дуэли дрались?» – доносится до меня сдавленный шепот. Честно отвечаю что-то про Онегина, Печорина и Пьера Безухова. Не лишать же зрителей будущей звезды экрана. Ему такие мелочи знать необязательно. За него все сценаристы и так напишут.
Билет у меня как по заказу: Бунин, Некрасов, тема гражданственности в русской поэзии и богатых людей в русской прозе, и, наконец, любимый мой Салтыков-Щедрин. Туман в голове рассеивается. Приходится брать дополнительный бланк. В этот момент испытываю даже некоторое подобие благодарности к составителям вопросов за возможность порассуждать о «Господах Головлевых», одном из лучших, на мой взгляд, романов не только русской, но всей мировой литературы. Экзамен длится четыре часа. Времени едва хватает. Такое ощущение, что бежала марафон. Пытаюсь отдышаться на крыльце. Невольно подслушиваю чей-то телефонный разговор: «Писала по Горькому, о том, кого можно считать героем-резонером в пьесе «На дне». Только я забыла его фамилию, я ведь книжку-то не читала. Помню, что на «С». Так и писала: С. сказал то-то, С. считал так-то»…
Через неделю раздается звонок милейшего завуча Светланы Михайловны. Я получила сто баллов по литературе. По России нас таких всего две с половиной сотни. Из сорока с лишним тысяч сдававших. Понимаю, что ошибки быть не может, но чтобы увидеть эту заветную цифру своими глазами, отправляюсь на сайт Регионального центра обработки информации Московской области. Очень удобно: вводишь фамилию и паспортные данные – и тут же узнаешь результат. Да, действительно, сто баллов из ста. Значит, невозможное возможно! И дорогой репетитор не единственный залог успеха. Достаточно просто читать книги. Не в кратком изложении, а в оригинале.
Можно подать апелляцию. Фото Вадима МЕЛЕШКО
Много вопросов вызывает часть «С»… Фото Владимира МОРОЗОВА
Выбор читателей
Комментарии