​Языковой разлом: что фиксирует словарь личностных свойств? «Познай, человек, самого себя, и ты познаешь весь мир»

Более тридцати лет мною собирается словарь личностных свойств. Особенно активно после публикации статфакта в «Учительской газете», где сообщалось, что в русском языке две тысячи слов, характеризующих личность, в немецком – четыре, а в английском – семнадцать. Очень засомневалась о нас, ибо только из словаря В.Даля было выписано более четырёх тысяч характеристик. Только потом я поняла, что авторы этой цифири руководствовались словами и терминами, представленными в отечественных словарях, не более. А там многого просто нет, не зафиксировано. Живой русский язык чудо как богат и своеобразен и собранным академистами словами не ограничен.

Во время работы аппетиты автора разгорались, и мы стали изучать абсолютно любой словесно-речевой источник: внимательно слушать любую бытовую речь, случайные  разговоры и беседы, вчитываться в книжные источники, научные, богословские и художественные,  особенно много перевернули газетного материала, естественно, по полной использовали словари. Так мы собрали около 10 тысяч слов и словосочетаний, характеризующих человека, отбросив лишь явно устаревшие, крайне бранные и единичные диалектные. В первом  «Толковом словаре личностных свойств» есть слова самого разного речевого стиля – разговорные, книжные, научные и канцеляризмы, идиомы и фразеологизмы, даже   сленг. О первом издании Словаря (2010) «Учительская», спасибо редакции за внимание, писала.       Второй заход в работе со Словарём опять же состоялся по «благословению»  «Учительской газеты» почти двухлетних публикаций о словах и словарях. Тогда была подготовлена книга о работе на уроке со словом и словарями (2015).  Тут и возникла мысль  о создании новой версии этого словаря, основанной на корневом  гнездовании слов и словосочетаний, характеризующих человека. За эти годы число словарных статей увеличилось более чем на тысячу, сейчас их, считай,  11 тысяч. Словесный реализм безграничен и потому на этот раз мы работу назвали «Открытый словарь личностных свойств», что означает незавершённый и принципиально незавершаемый.       Гнездование слов и словосочетаний в новом Словаре дало возможность увидеть многие, сокрытые за алфавитным перечнем свойств, особенности личностных свойств. При едином корне собирается, как бы под одной крышей или на одном фундаменте,  масса совсем разных характеристик, подчас противоположных. Невольно возникает любопытное сравнение словостроения  с постройкой дома, даже многоэтажного, где есть  всё – фундамент, пристрои, дворы, надстройка,  дострой, архитектурные украшательства и т.д. Есть «дома»  одноэтажные, но есть и многоэтажные, со светёлками и без них, и даже неожиданные, ну как в постмодерне, соединяющие несоединимое.  Всё это делается с помощью составных слов и словосочетаний, а главное – приставок, префиксов, суффиксов, окончаний, чередования гласных и согласных.  Вот где раздолье русистам.         Сам Человек – образование  многослойное. Как минимум, он живёт в единстве своих телесных, душевных и духовных начал, находящихся в постоянном развитии и взаимодействии.  И каждое из этих начал является  основой порождения своих характеристик, которые в реальном поведении проявляются интегрально,  и там уже невозможно подчас разделить, какова природа того или иного качества поведения. Народная психофизиология  даёт немало примеров определения человеческих свойств в единстве внутренне природного и внешнего приобретённого (башковитый,  светлоликий, беззубый,  зубастый). Характер как совокупность свойств (качеств, черт)  нередко определяют как  устойчивую индивидуальную форму человеческого бытия, соединяющую  физическую  и душевно-духовную природу человека. Словарь всё это представляет в избытке. Исследователи всего мира до сих пор продолжают искать прямую связь природного и приобретённого в характере человека, надо признать, небезуспешно.Так зарождались учения астрология, хиромантия, френология, физиогномика, графология, физиологическая типология.      Вспомним слова мудреца: «Человек, познай самого себя – и ты познаешь весь мир»,  подтверждение которым тоже даёт Словарь. Оказывается, что человеческие характеристики охватывают очень широкое поле  его присутствия в этом мире,  проявляясь в отношениях к Богу, Вселенной, к себе, труду, людям далёким и близким, к природе, искусству, своему быту, политике, экономике, здоровью и многому ещё, что не изучено и пока неведомо. Такое ощущение, что человеческие свойства порождались и формировались на основе соотнесения самого человека с тем, как он видит и понимает этот внешний мир, он как бы его калькирует  в себе через познание и понимание. А может быть, внешний мир запечатлевается человеком как фотоплёнкой? Возьмите такие характеристики, как  кремень и железный,  мастер и организатор,   стрекоза и муравей,  робот и сетевик,  инопланетянин и земшарный и др. В прямом или переносном виде они все дают человеческую характеристику.  Словарь убеждает нас – весь мир так или иначе в человеке представлен, да и сам человек охватывает весь мир  (Всё есть во всём).     При гнездовании слов и словосочетаний, дающих личностную характеристику, выявляются иногда ну прямо чудеса.  Самым крупным «открытием» оказалось самое большое «гнездо», состоящее более чем  из 120 слов, объединённых корнем люб. Да, это любимый, любословный, трудолюбивый, любвеобильный, но и наградолюбивый, чинолюбивый, златолюбивый и пр. и пр.  На втором месте  по численности стоит «гнездо» с корнем ум – 108  слов и словосочетаний, на третьем – от корня уч – 54. Но ведь это только по корням. Рядом по смыслу с умным стоят гнёзда  от мыслящий – 59, головастый – 56, ведающий – 36, мудрый – 32, образованный – 20 и др. На какие мысли наводит эта картина? Возможно, что это и есть самая большая ценность в нашей культуре,  наши ценности? Учение  как корень стоит как бы в промежутке. И тоже неспроста.  Учение – это уже труд, усилия, развитие, воспитание, без чего ни любви, ни ума не нажить, да и приложить их будет некуда. Любопытный, прямо скажем,  треугольник… Но парадокс состоит в том, что Человек Любящий и Человек Умный  как идеал всё-таки не воплощён в жизнь. И об этом тоже говорит Словарь. Более того, мы отдаляемся от идеала.        Возьмём хотя бы факт  иеологизации сознания.  Более двадцати лет с помощью СМИ и разных постановлений наше общество осуществляло деидеологизацию и департизацию сознания граждан и особенно молодого поколения. А пришли к прямо обратному, к росту числа и разнообразия мировоззренческих идеологизированных и, я бы сказала, партизированных характеристик (Заметим, что составлением словарей мы занимались, можно сказать, всю профессиональную деятельность, что дало нам возможность сравнивать данные, например, 60-70-х годов с сегодняшним днём). Поступки человека зависят не только от его природы, но прежде всего от установок, определяемых миропониманием и мировоззрением. Это проходит  через всю человеческую историю.  За идеи шли на костры, выдерживали пытки и закрывали амбразуры, отдавая за них жизнь, люди самых разных судеб и характеров. Во многом мировоззрение становится системообразующим фактором  для разрозненных и даже противоречивых черт личности. Достаточно «в лицах» представить коммуниста или  антикоммуниста, глобалиста или  антиглобалиста,  чтобы понять, что это  обозначает вовсе не членство в партиях и движениях, а личностный набор действий и поступков. Личностные характеристики видятся как проекции внутренних состояний, определяющих нравственные, интеллектуальные, волевые и другие качества. Вспомним стихи В.В.Маяковского: «Если бы выставить в музее плачущего большевика, / Весь день бы в музее торчали ротозеи: / Ещё бы – такое не увидишь и века». И ещё: «Гвозди бы делать из этих людей, / Не было б в мире прочнее гвоздей». Это о целой группе свойств, можно сказать, о целостной личности. А.Ф.Лазурский писал о «социальном характере»: «Идеальной классификацией должна считаться такая, которая в каждом из своих типов давала бы не только субъективные особенности данного человека, но также его мировоззрение и социальную физиологию, поскольку, конечно, они стоят в связи с его характером: другими словами, классификация личности должна быть не только психологической, но и психосоциальной в широком смысле этого слова».  Многие исследователи вообще определяли характер через «мировоззрение, отражённое в индивидуальном поведении».     Так вот, сегодня появились, помимо   христиан или мусульман, ещё  христианизированные,  исламизированные и исламисты, кроме привычных марксистов появились сталинисты,  антисталинисты, анасталинисты, неосталинисты и даже ельцинисты и путинисты, актуализировались прежние  приверженцы  «цветных» идеологий – красные, краснокоричневые, появились новые – зелёные, белоленточники и др.  Группа этих характеристик  занимает численно всё большее место в словаре личностных свойств. На наших глазах, можно сказать «вчера»,  родились  нашисты, крымнашисты, майдановцы и антимайдановцы и др.  Очень заметное явление политизации сознания и поведения новых поколений, проявляется в   сильнейшей дифференциации  этих характеристик. Ярчайшим примером служат такие качества, как патриотизм, оппозиционность, либеральность.  Идеологическая составляющая человеческой личности представлена множеством ложных патриотизмов (ура-патриот,  ультрапатриот, сервильный, псевдорусский, площадный, трибунный патентованный, нацико-патриот и пр.). Также  немало оппозиционеров (болотный,  системный и несистемный,  квази-, казённый, записной, умеренный и  радикальный и т.д.),  либералов (квази-, либерал-большевик, либерал-патриот,  либераст, либерафан, либероид статусный и псевдо-либерал). В газетах и выступлениях всё больше негативной дифференцировки казалось бы ясных мировоззренческих свойств, совсем нет позитивной. Возможно, это характерно для периодов общественных ломок? А ведь нам казалось, что мы все эти годы уходили от идеологизации воспитания…     Другое, не менее удивляющее состояние личностных качеств – это заболачивание их негативными словами и словосочетаниями.  Абсолютное большинство характеристик, условно, делится  на «хорошие» и  «плохие». Хорошие – это  положительные, входящие в число нравственных категорий, поощряемые общественной практикой, составляющие  декларируемую государством мораль. Плохие – негативные, непоощряемые, осуждаемые свойства.  немного нейтральной лексики. В зависимости от соотношения этих качеств, силы и частоты их проявления принято различать светлую личность и тёмную личность.  Нравственное богословие объясняет это наличием и степенью удовлетворения человеком своих похотей и страстей. Святитель Феофан Затворник в  письмах, изданных под названием \”Что есть духовная жизнь и как на неё настроиться?\” писал: «Не будь страстей, встречались бы, конечно, неприятности, но они никогда не мучили бы так сердца, как мучают страсти. Как жжёт сердце гнев! Как терзает его ненависть! Как точит злая зависть! Сколько мук и тревог причиняет неудовлетворённое или посрамлённое тщеславие! Как давит скорбь, когда гонор страдает! Да если построже рассмотреть, то найдём, что все наши тревоги и боли сердца – от страстей».   Отдалённых от страстей людей он называет духовными, с «симпатичным строем сердца».     В практике русского говорения и отношений каждая характеристика может употребляться в широком диапазоне оценок: от положительных и одобрительных до неодобрительных и полностью осуждаемых. На реальное употребление накладывает отпечаток  вся история отношений конкретных людей, мотивация и цель конкретного общения, отношение к самим себе, реально решаемая проблема и даже случайно присутствующие в данный момент свидетели.  Огромную роль играют  паралингвистические средства, особенно невербальные – ударения, жесты, тембр, темп, грамотность, паузы, мелодичность, символика, образность. Они дают добавочную информацию. Поэтому экспрессия речи есть выражение субъективного эмоционально-оценочного отношения человека к чему-то или кому-то. На личностных характеристиках это хорошо видно. Вспомним пушкинское \”Ай да Пушкин, ай да сукин сын\” или  чеховского \”злоумышленника\”. И всё-таки экспрессия не только относительна, но и устойчива в своём массовом проявлении: Пушкин-то мог так сказать сам о себе с некоторой самоиронией, а вот если он это сказал бы другому человеку – тот воспринял бы этот вульгаризм как оскорбление. А А.П.Чехов говорит о человеке с сочувствием, состраданием, глубоким пониманием причин и прощением в целом-то неодобряемого, негативного качества. Дьявол для взрослого – сильно неодобрительное, а дьяволёнок для малыша – почти любование его активностью и динамичностью. Д.С.Мережковский в трилогии «Христос и Антихрист»  пишет по поводу учения Леонардо да Винчи об игре теней в живописи: «Больше всего берегись грубых очертаний…  Помни: между светом и мраком есть нечто среднее, двойственное, одинаково причастное и тому, и другому, как бы светлая тень или тёмный свет. Ищи его, художник: в нём тайна пленительной прелести».        Когда мы говорим, что экспрессия качеств есть субъективное эмоционально-оценочное отношение человека к чему-то или кому-то, мы вправе говорить об относительности, а значит  неустойчивости и даже зыбкости любых определений. Эти  экспрессии порождаются конкретной национальной культурой, в частности, русской, и потому всегда имеют и впредь будут иметь нравственную основу, что  позволяет утверждать существование и объективной эмоциональной оценки любых качеств. Например, добрый или злой, созидательный или разрушительный  уже много веков в европейской и в русской культуре  определяются по одним и тем же критериям. В своём Словаре при определении свойств мы опирались больше на христианские критерии, на основании которых условно приписали каждому качеству одобрительную или неодобрительную экспрессию как их нравственную оценку.  Жизнь показывает их очень высокую устойчивость, возможно в силу существования так называемой естественной нравственности как врождённого человеческого качества – матрицы  оценивания, служащей критерием всего и вся на Земле.        Подсчёт  показал, что соотношение одобряемых и неодобряемых качеств человека в русском языке не в пользу первых. Это явление, судя по материалам СМИ, художественной литературе, иностранным фильмам и рекламе, обнаруживает себя и в англоязычной среде. И это несмотря на всю политкорректность и толерантность отношений и речи последнего времени, усиленное использование эффемизмов, заменяющих грубые и вульгарные человеческие характеристики. Диффемизм, как явление прямо обратное, растёт, о чём говорит масса характеристик, построенных на основе сопоставления  поведения \”человека нормы\” с поведением \”человека больного\” и употребляемых не в прямом, а переносном смысле (дебильный, параноик, лунатик), а также не прекращающийся рост сленговых слов, как правило, с негативной экспрессией (дебилоид, нацик, пофигист), использование названий животных, как правило, тоже с негативным смыслом. Неужели прав Гегель, утверждая, что человек  есть ночь, а не день?     Историкам языка ещё предстоит ответить на вопрос: почему в русском словаре   больше неодобряемых  свойств личности, чем одобряемых.  Может, это по-Пушкину: Ты просвещением свой разум осветил, / Ты правды чистый лик увидел, /  И нежно чуждые народы возлюбил, / И мудро свой возненавидел…» ?. Задуматься бы  надо.  Думается, что частично  объяснение этого факта дано русским философом И. А. Ильиным.    Размышляя об особенностях русской души, он писал: «…русский народ всю жизнь предстоял Богу, искал, домогался и  подвизался, он  знал свои страсти и свои грехи, но всегда мерил себя Божьими мерами».  Интересен и другой русский философ Н. О. Лосский, посвятивший одну из своих работ анализу характера русского человека. Он писал, что русский православный человек несёт в себе нигилистическое отношение ко всему, что творит в этом мире сам человек. Уверовав в силу Христа, русские люди отдали Ему всю любовь и сделали своим идеалом. Всё остальное для них померкло: «Человек, стремящийся к такому идеалу абсолютного совершенного бытия, живущий им в мечтах и зорко подмечающий несовершенства нашей жизни вообще и недостатки собственной деятельности, разочаровывается на каждом шагу и в других людях, и в их предприятиях, и в своих собственных попытках творчества».  Он также пишет: «Иностранцы, читая русскую литературу, изобилующую обличениями недостатков русской жизни и русского государства, нередко воображают, будто русский народ – особенно порочный, примитивный и жалкий. Они  не понимают того, что подчёркнуто сатирический характер русской литературы свидетельствует о борьбе русского народа со своими недостатками и борьба эта в высшей степени успешна».        Объяснение этого загадочного явления даёт  психолог Ядвига Монич. В  «Литературной газете» (май, 2007, №19) она описала свой маленький эксперимент под названием «Душ любви».  Каждый участник выходит в центр аудитории, и ему все по очереди говорят, какой он замечательный.  Причём, не голословно, а подтверждая это фактами.  Затем проводилось обсуждение: как себя чувствовали, когда слышали о себе хорошее и легко ли говорить приятные слова другим людям? Вывод был один: наши люди плохо себя чувствуют, неловко, когда о них говорят хорошее.  В 80-85% случаев реакция на   положительные отклики о себе – отрицательная.  Психолог считает это следствием негативной самооценки и  отсутствия  в жизни современных людей идеологии жизненного успеха, тем более достигаемого криминализированными средствами.          С подобными фактами мне приходилось во множестве встречаться и в учительской среде, и в детской. Как-то пришлось быть в составе делегации в Польше и изучать их педагогику. Познакомились с  работой педагогов и вожатых с детьми и немало удивились детским играм.  Во многих играх детям предлагалось найти достойные качества конкретного товарища или похвалить  свои лучшие качества, как физические, так и нравственные. Польские ребятишки это делали легко, с энтузиазмом. Привезли эти игры мы к себе и стали через студентов в несколько адаптированном виде использовать в наших школах и даже вузе. Дело ничем не кончилось. Не захотели играть, стеснялись, отказывались не только  «хвалить» себя, но и выслушивать похвалы от других.  Сколько  ситуаций, когда начинаешь хвалить работу учителя с детьми и просить его выступить перед студентами или написать статью, наталкиваешься на отказ, принижение собственных успехов и отсылку к другому педагогу, у которого, якобы, «получается лучше». В литературе можно найти и другие объяснения самому факту множества терминов, носящих отрицательный лексический оттенок.  Значит, дело в воспитании, а не в природе? Анализ понятийно-терминологического аппарата учебников по педагогике, издаваемых в 60-70 годы прошлого  столетия, позволил сделать тот же вывод:  авторы их текстов чаще дают примеры воспитания с описанием отрицательных свойств и качеств личности школьников. Так что все эти рекламы с призывом что-то покупать, ибо «я этого достойна» или совет «посмотри в зеркало и похвали себя» – жалкие попытки переломить нас. Всё гораздо глубже и серьёзнее.      По словарям легко было увидеть, как за ХХ столетие ушло множество сложных слов,  одним из корней которых является слово добро (добротолюбивый, добронамеренный, доброхотливый, добропорядочный, добронравный, добромысленный, добропамятный).  То же произошло и со словом благо (благостный, благомыслящий, благомужетвенный, благомудрый, благомощный), со словом правда (правдолюбивый, правдоречивый, правдоискатель, правдолюбезный, правдоутвердитель). Не лучше и со словом право (правоведный, правомерный, правомочный, правомудрый, правомыслящий, правомсознательный, правосудный).  Эта утрата позитива заметна и на примере других слов, что опрощало и огрубляло язык.      К описанным объяснениям преобладания   обозначения негативных личностных качеств над позитивными мы бы добавили следующие. Человечество, со \”дня своего создания\” и по сей день борется за выживание. Оно в нормах, догмах, законах, требованиях и правилах фиксировано запреты на разрушительные поступки и мысли, а, следовательно, и на характеры и отношения. Маркировались и личностные свойства и, в первую очередь, осуждаемые как разрушающие душу и тело человека, как индивидуума в отдельности, так и общества в целом. \”Нормальные люди\”,  с точки зрения конкретного общества, старались дистанцироваться от \”не нормы\”, осудить её, потому из страха распространения замечало каждую мелочь отклонения в личностном поведении. С этой позиции так называемые просторечные слова носят оградительный и защитный характер, они всегда были, есть и будут в народе, что бы с ними ни делала наука или новый социум: народ в своём стремлении выживать, будет и агрессивность, и гламурность, и сексапильность относить к отрицательным качествам, как бы ни старались обелить их поклонники и носители. Ведь все эти бритоголовые, грантососы, отморозки, бронзовеющие  используют эти качества для  построения криминальной карьеры, достижения своих корыстных целей. Это приспособительные свойства личности, не способной и не желающей двигаться по жизни честным путём как путём созидания общественного блага, в том числе и своего.      Надо сказать, что в этом отношении наша бытовая история тоже внесла свою лепту в огрубление языка.  Возьмём хотя бы возрастные характеристики человека. Так, плутыш и плясунчик применимы к людям  \”первого возраста\”, малышу и  изредка – к подростку, а патриотичный и раздвоенный –  людям \”второго возраста\”, вполне зрелым, первобытный и патриархальный – к людям «третьего возраста»,  многоопытным  пожилым. Для детей  нашлось  180 слов и словосочетаний и все практически исходно с одобряемой экспрессией,  а для «людей в возрасте», «возрасте доживания» – всего 25 слов-характеристик, при том почти все  неодобрительного оттенка (изжитый,  ветхий человек,  старый пень, старая карга, старушенция). Или  упомянутый выше факт переноса названий животных на человека. Особенно повезло лошади/коню как источнику человеческих характеристик  (загнанная лошадь,  ломовая лошадь, троянский конь). Повезло и кошкам, они дали основание созданию тоже многих человеческих характеристик  (драная кошка,  кот в мешке, кошатник). Немного «отстали» курица, ворона, крыса. Конечно, абсолютное большинство характеристик \”животного происхождения\” применяются с переносным смыслом, но ведь   не менее 80% из них имеют неодобрительный оттенок, иногда и бранный (корова, крыса, козёл,  кобель).     Особо следует сказать о сленге. На весь Словарь таких слов-характеристик  чуть более 150 единиц. Почти 2/3 сленговой группы имеют признаки неологизмов, т.е. созданы либо принципиально заново, либо при \”перелицовке\” уже имеющихся книжных или общепринятых разговорных  слов-характеристик. Сленг – это самочинное создание вульгаризмов, но по законам языка (дерьмократ, либераст, лживчик).  Часть сленговых характеристик возникла вообще без изменений грамматических форм, а лишь путём переосмысления и новой \”приписной\” экспрессии  (авторитет, кадр, крутой). Погружение в сленговый пласт характеристик человека даёт ощущение эмоционального всплеска людей, выражающих своё неодобрение,  даже негодование  сложившимся для них социально-политическим или экономическим положением в обществе. Сленг – это  глубоко политико-экономическое, а не просто  бытовое явление в языке. Это выход негативной энергии по отношению к ситуации. Ни это ли выражают бритоголовый, воробуржуец,  митингист?      Это лишь малая часть анализа, но и она показывает языковой разлом в восприятии  человеком самого себя.  С одной стороны – тяга к любви и потенциальное любвеобилие, с другой – самоуничижение через самооценку и самоназывание.  С одной стороны, по справедливому замечанию одного из авторов,  наши личностные качества есть «история болезни человеческого рода», С другой – «Язык есть путь создания эстетических и нравственных идеалов» (Потебня).  Учителю, да и науке,  есть,  над чем подумать. Наши личностные свойства и есть выразитель нашего менталитета.          Санкт-Петербург – УльяновскФото Марии Голубевой