​Волшебная флейта. Всем юным музыкантам в знак уважения и восхищения посвящается

Матвею семь лет. Он уже неплохо читает. Главное, чтобы в книжке были картинки. Чем больше картинок, тем лучше. Считает он тоже хорошо и точно знает, что если у него было двенадцать конфет, а старший брат Ваня съел пять из них, то осталось всего семь. Но если у Вани неожиданно проснется совесть и он скрепя сердце вернет Матвею две конфеты из своих запасов, то их будет уже девять. Пишет Матвей печатными буквами. Вон, смотрите, как старательно выводит: «ДАРАГОЙ ДЕД МАРОС ЕСЛИ У ТИБЯ БАЛИТ СПИНА Я СПРАШУ У БАБУШКИ КАК ЛИЧИТЬ ТЫ ТОЛЬКА ВЫЗДАРАВЛИВАЙ И ПРИХАДИ НА МОЙ КАНСЕРТ». Да-да, совсем скоро у Матвея первый в его жизни концерт. Самый настоящий концерт. Ведь он учится играть на флейте. На самой настоящей флейте.Матвей хочет быть как Ваня, который играет на пианино и очень красиво поет. У Вани есть аж три галстука-бабочки и целая стопка разноцветных дипломов, в которых написано, какой Ваня молодец – всех победил, перепел и перепианинил.

– Я тоже буду играть на пианине, – говорит Матвей.- Правильно говорить «на пианино», – поправляет папа.- Не на пианино, а на фортепьяно, – авторитетно заявляет Ваня.- Это одно и то же, – подает голос дедушка.- Лучше на скрипке, – мечтательно улыбается мама.- Два пианино в комнату не поместятся, а два фортепьяно и подавно, – протестует бабушка. – Нам нужна флейта! Она много места не занимает и для здоровья полезная. А скрипка – вредная. От нее у ребенка шея заболит. А у меня – нервы.С бабушкой никто никогда не спорит. Она ведь давно живет, а значит, самая умная.  ***Крошечный музыкальный магазинчик затерялся в одном из узких переулков Старого города. Если не знать точного адреса, наверняка мимо пройдешь: вывески нет, небольшая витрина занавешена изнутри черной бархатной портьерой, сквозь витражи, матово поблескивающие на узкой входной двери, внутрь не заглянешь. Мама еще раз сверяется со своими записями и толкает дверь. Ваня идет за ней. Матвей – за Ваней.  Где-то высоко над их головами нежно и печально звенят колокольчики. Звук струится под потолок и бесплотно замирает. Внутри царит полумрак. Нет, не так. Внутри темно и вообще ничего не видно. Лишь  вдоль стен, едва различимые, проступают неясные очертания  каких-то гигантских фантастических животных, непонятно как попавших сюда и решивших, видимо, остаться на ночлег.Матвей тихонько берет маму за руку. Ему-то, конечно, совсем не страшно, а вот она наверняка испугалась. Она же все-таки девочка. А девочки вечно бояться всякой ерунды. – Добрый день! – так и есть: мамин голос звучит не слишком-то  уверенно. – Простите за беспокойство, мы ищем музыкальный магазин «Сыграй на счастье».Где-то в глубине зала внезапно загорается огонек. Он движется по воздуху, пританцовывая, как живой. – Иду-спешу, – добродушно приговаривает огонек человеческим голосом. В следующую секунду Матвей понимает, что это вовсе не огонек такой разговорчивый, а маленький, круглый, как воздушный шарик, старичок, который держит в руках фонарь. Да не простой, на батарейках, а старинный, где под стеклянным колпаком шипит и подрагивает пламя толстой свечи. Одет старичок, насколько можно разглядеть его костюм, тоже весьма необычно: на нем бархатный потертый жилет, короткие штаны по колено и  рубашка с огромным кружевным жабо. Не хватает только пудреного парика с косичкой, честное слово!- Это вы меня извините, – смеется странный старичок, явно собравшийся на бал-маскарад. – С утра весь район без электричества, я уж думал закрывать магазин и отправляться домой. Да потом вспомнил: куда же мне идти? Я ведь тут и живу, только этажом выше. Смешно, правда? – и он снова заливается веселым молодым смехом. – Мы к вам от Анны Геннадьевны, – объясняет мама. – Она сказала, что у вас лучшие в городе…- Ни слова больше! – театрально взмахнув свободной рукой, прерывает маму старичок без парика. – Дайте-ка я сам догадаюсь. Хотя, раз вы от Аннушки, тут и гадать-то нечего: вам нужна флейта! И вы не ошиблись! Лучшие в мире флейты у Зарастро Ивановича в Кривом переулке.Зарастро Иванович замирает, словно ждет аплодисментов, затем поднимает фонарь повыше и пристально разглядывает гостей.- Осталось только понять, кому именно понадобилась лучшая в мире флейта, – бормочет он себе под нос. – Прошу прощения, мадам, но она явно не для вас! Судя по всему, ваши отношения с музыкой нельзя назвать… ммм… родственными. Потом он оборачивается к Ване и, едва взглянув на него, начинает восторженно пожимать ему руку. – Поздравляю! От всей души поздравляю, молодой человек! Фортепьяно – достойный выбор сильных духом, цельных и, так сказать, несокрушимых личностей. Вот взгляните сюда, вам будет интересно, – с проворством, которого трудно ожидать от человека его комплекции, Зарастро Иванович подскакивает к одному из доисторических чудовищ, дремлющих у стены, срывает с него покрывало, и оказывается, что это вовсе не чудовище, а старинный рояль. – Прошу любить и жаловать, – Зарастро Иванович отвешивает инструменту низкий поклон. – Французский рояль «Эрар». Шесть полных октав. Некогда принадлежал самому Бетховену. Сонату №21 слышали? На нем написана, да-да, на нем. Можете опробовать его, молодой человек, а мы пока побеседуем с вашим младшим братом. Зарастро Иванович наклоняется к совершенно растерявшемуся Матвею и рассматривает его в упор, поднеся фонарь к самому лицу. Это уже не тот развеселый старичок, каким он был всего мгновение назад: глаза у него строгие, внимательные, Матвей зачарованно наблюдает, как пляшут в них отблески пламени. – Так-так, – задумчиво бормочет старик под нос. – Очень интересно… Сатурн в пятом доме, а Меркурий… Не может быть! Меркурий в девятом градусе Водолея! Редкое сочетание…  До сих пор я встречал его лишь однажды… Очень-очень давно… Тот молодой человек тоже приходил ко мне советоваться по поводу музыкального инструмента. Неужели такое возможно?  Не переставая бормотать себе под нос, Зарастро Иванович исчезает за неприметной дверцей в углу зала, но вскоре возвращается с каким-то продолговатым свертком. Поставив фонарь на крышку бетховенского рояля, он осторожно разворачивает готовую вот-вот рассыпаться шелковую ткань и извлекает из нее небольшую флейту черного дерева с потускневшими от времени серебряными накладками. – Не думал я, что новый хозяин придет за тобой так скоро, – старик любовно оглаживает флейту, баюкает ее, как младенца. – Но закон есть закон. Меркурию в девятом градусе Водолея виднее. Берегите ее, юноша… Когда-то этот инструмент принадлежал одному очень хорошему человеку. И он распорядился им правильно. Нам всем на радость. Надеюсь, и вы нас не разочаруете… Что ж, долгие проводы – лишние слезы, – Зарастро Иванович ловко заворачивает флейту в шелк и вручает ее Матвею. Когда Матвей, бережно прижимающий флейту к груди, уже собирается выйти на улицу вслед за мамой и Ваней, Зарастро Иванович вдруг хватает его за руку.- Терпение и труд, молодой человек, – жарко шепчет старик, склоняясь к самому его уху, – только они все перетрут. Но это вам и без меня скажут. Вы же вот что поймите: без надежды – что без одежды, и в жару замерзнешь. Да-да, в жару… ***Учиться играть на флейте очень трудно. Попробуйте-ка запомнить, в каком порядке зажимать отверстия, бегло и ловко, не сбиваясь то и дело, не промахиваясь мимо. А ноты – это же сущее наказание! И кто только придумал эти дурацкие закорючки, прыгающие по линейкам так, что  в глазах рябит?! Уже которую неделю они с Анной Геннадьевной разучивают коротенькую пьесу «Журавель». – Матвейка, пойми, – объясняет Анна Геннадьевна. – Это ведь не просто набор звуков. Это стая гордых белых птиц взмывает высоко в небо. Они летят над лесами, над полями, такие свободные, такие одинокие. Просто думай о них, и все получится.Анна Геннадьевна очень красивая и очень добрая. Но иногда говорит какие-то совсем уж странные вещи. Ну какие еще птицы, какие леса и поля, где это написано? Нет ничего, кроме заунывного «соль – соль – соль – ля – си – соль – до – до – си – ля – си – соль».  И так раз за разом, изо дня в день. У него немеют пальцы, кружится голова, на глазах непрошеными гостями выступают слезы. Он хочет гулять, барахтаться в опавших листьях, кататься на санках по первому снегу, но вместо этого должен вновь и вновь повторять: «соль – соль – соль – ля – си – соль – до – до – си – ля – си – соль». И ведь скоро новогодний концерт, вся семья придет слушать его выступление, и что он им покажет?- Мне, между прочим, тоже было непросто, но я не ныл, как некоторые, – говорит Ваня.- Еще как ныл, просто не помнишь уже, – возражает папа.- На, съешь кусочек пирожка, полегчает, – советует бабушка.- Если тебе совсем не нравится, может, бросим музыкальную школу? – предлагает мама.Матвей закрывает дверь в свою комнату и дает волю слезам: у него не получится! У него никогда ничего не получится! Он ненавидит музыку, он всех ненавидит! Флейта лежит на подоконнике и едва заметно светится в отблесках низкого зимнего солнца. Он отворачивается, чтобы не смотреть на нее, но какая-то невидимая сила заставляет его взять ее в руки и поднести к губам: «соль – соль – соль – ля – си – соль – до – до – си – ля – си – соль». Матвей не хочет играть, но и не играть не может. Мелодия льется неожиданно гладко и певуче, но в следующий миг он сбивается и накрывает средним пальцем не то отверстие. Флейта издает резкий, пронзительный вскрик. Волна нестерпимой ярости накрывает мальчика с головой. Он замахивается и со всей силы швыряет флейту на пол. Жалобно всхлипнув, она раскалывается пополам …***Они с мамой уже в третий раз обходят Кривой переулок в поисках магазинчика Зарастро Ивановича.- Ничего не понимаю, – сердится мама. – Я ведь точно помню, что он был где-то здесь. Кривой переулок, дом 13.  Но тут нет тринадцатого дома. Одиннадцатый – последний! Что за чертовщина?!Матвей прислоняется к глухой кирпичной стене. Именно тут – он тоже это отлично помнит – когда-то была небольшая витрина, занавешенная изнутри черной бархатной портьерой, и узкая входная дверь с витражным стеклом, за которой начиналось царство Зарастро Ивановича. В кармане куртки мальчик нащупывает обломки флейты, гладит пальцами  острые края и изо всех сил сдерживается, чтобы не разрыдаться: это конец, вот теперь действительно все пропало! *** Матвей просыпается от странного запаха. Так сладко и пыльно пахнет в театре, если подойти близко к сцене.  Он приоткрывает глаза, и сон слетает с него в одно мгновение. В кресле напротив его кровати кто-то сидит. – Папа? – неуверенно зовет Матвей, прекрасно понимая, что папу здесь ночью не увидишь  – ему ведь рано вставать на работу. Дрожащей рукой он ищет на стене выключатель ночника. Бледно вспыхнувший луч освещает невысокую худую фигуру незнакомца, одетого столь же странно, как некогда Зарастро Иванович, хозяин магазина «Сыграй на счастье», – в длинный бархатный жилет, короткие панталоны и рубашку с жабо. Вдобавок ко всему на голове незнакомца белоснежный парик с косичкой, украшенный атласным бантом.Матвей жмурится, трет глаза, а когда открывает их вновь… незнакомец по-прежнему сидит в кресле, раскинувшись в нем весьма вальяжно. Лицо нежданного гостя кажется Матвею смутно знакомым. Он его точно где-то видел, но вот когда и где?- Эге-гей, – вдруг восклицает таинственный посетитель и радостно хлопает в ладоши. – Вижу, что мне придется представиться. Потому что если бы ты узнал меня, то уже как пить дать прыгал бы до потолка с радостными воплями: «Вольфи, дорогой мой курносый Вольфи, наконец-то ты пришел!»Стремительно вскочив с кресла, странный гость церемонно раскланивается: «Вольфганг Амадей Моцарт по вашему зову явился!»- Моцарт? Тот самый Моцарт? С портрета в кабинете Анны Геннадьевны? – Матвей от изумления даже забывает бояться. – Но вы же давно умерли.- Протестую, –  притворно возмущается гость. – Моцарт бессмертен! – А когда же я вас звал? – продолжает теряться в догадках Матвей.- Что значит когда?! – тут уж наступает черед Моцарта удивляться. – А кто постоянно стенает что есть мочи: конец, спасите-помогите, все пропало?! Когда юному музыканту плохо, Вольфганг Амадей всегда спешит на помощь. К тому же тут вообще особый случай, ведь у тебя моя флейта. Кстати, дай-ка мне на нее взглянуть, двести лет не держал ее в руках.Матвей виновато опускает голову. Можно, конечно, соврать, что он оставил ее в школе или она похищена пиратами, а еще лучше – инопланетянами. Но обманывать нехорошо, особенно великого композитора.- Я разбил ее…- Ай-ай-ай! – всплескивает руками Амадей. – Ты обидел мою любимую Конни? Ах, бедняжка! Вечно ей достается ни за что ни про что. Впрочем, я и сам ее несколько раз вдребезги разбивал – такая уж у нее судьба… – Выходит, вы знаете, как ее починить? – надежда вспыхивает в сердце Матвея тысячами рождественских огней. – Я-то знаю, конечно. Только это ведь не простая флейта, а волшебная. Она сама выбирает себе хозяина, сама решает, кого прощать, а кого и нет…- И что же мне делать?- Ну для начала по-настоящему поверить в то, что рано или поздно у тебя все непременно получится!- Я верю!- Ве-е-е-рю, – передразнивает его Моцарт. – Не очень-то ты верил  все эти последние месяцы, когда учился играть. Сколько раз отчаивался, впадал в уныние? Сам-то сможешь сосчитать?- Нет, – шмыгает носом Матвей, – не смогу. Я только конфеты умею считать.- То-то и оно! А ведь музыка – те же конфеты…. Запомни, малыш, упорство без удовольствия – штука бессмысленная.  Не стоило тогда и начинать. А то вырастет из тебя Сальери, будешь знать, – Моцарт хитро подмигивает Матвею, и кончик его курносого носа начинает подрагивать от беззвучного  смеха. – Ну про Сальери это я загнул, конечно. Просто играй и наслаждайся! Матвей не знает, кто такой Сальери, но отчего-то и ему становится весело и легко. – Да, и еще совет от, так сказать, старшего товарища. Сумей разглядеть в нотах не противные закорючки, а безбрежную вселенную, где «до» – это сам Господь, «ре» – материя, «ми» – чудо, «фа» – планеты, «соль» – солнце, «ля» – Млечный путь, а «си» – небо. Только тогда твои журавли смогут достигнуть солнца по Млечному Пути… Внезапно Матвей понимает, что эти слова доносятся до него уже сквозь плотную пелену сна. Веки наливаются свинцом, он силится оторвать голову от подушки и спросить у своего гостя еще о чем-то необычайно важном. Но глаза слипаются, по всему телу разливается блаженное тепло, голова туманится, и в ней все громче звучит неотступное «соль – соль – соль – ля – си – соль – до – до – си – ля – си – соль».  ***Совсем скоро у Матвея первый в его жизни концерт. Он хочет пригласить на него всех-всех: и маму с папой, и бабушку с дедушкой, и Ваню. И даже Деда Мороза. Пусть и Дед Мороз отдохнет в эту нелегкую предпраздничную пору, послушает хорошую музыку, следя за небесным полетом гордых свободных птиц. Пусть увидит, как красиво и смело играет Матвей на своей удивительной волшебной флейте.  Матвей садится за стол, берет чистый лист и старательно выводит: «ДАРАГОЙ ДЕД МАРОС ЕСЛИ У ТИБЯ БАЛИТ СПИНА Я СПРАШУ У БАБУШКИ КАК ЛИЧИТЬ ТЫ ТОЛЬКА ВЫЗДАРАВЛИВАЙ И ПРИХАДИ НА МОЙ КАНСЕРТ».