На чтение: ≈ 17 мин.В свое время, еще в начале 90-х, Сергей Ишханович уже обращался к тексту пьесы в подвале на Чаплыгина. Однако считать нынешний спектакль возобновлением в корне не верно. Скорее, новый «Ревизор» – это попытка посмотреть, изменилось ли что-то в нашей жизни, и лишний раз убедиться, что, к сожалению, актуальность Гоголя никуда не делась. Кроме того, это редкий шанс представить труппу во всей красе, продемонстрировав, кто и на что способен. На драматической сцене сегодня редко можно встретить столь энергетически и физически затратный спектакль. Пройти нелегкое испытание – соединить, по словам худрука театра Владимира Машкова, свою физику и внутренние качества и достичь высшего состояния актера – перевоплощения – задача сложная. А уж удержать бешеный ритм спектакля – тем более. У каждого персонажа, будь то Городничий в исполнении Владимира Машкова, Ляпкин-Тяпкин Сергея Угрюмова, Анна Андреевна Яны Сексте, Гибнер Виталия Егорова, Земляника Александры Фисенко, почтмейстер Шпекин Никиты Уфимцева, Бобчинский/Добчинский, феерично совмещенный Александром Мариным в одном человеке – отдельно четко прописанная партитура со своим набором движений и различных кунштюков.
Исполнитель главной роли Владислав Миллер и вовсе познал законы антигравитации. Его Хлестаков выполняет акробатические трюки, взлетает без страховки на второй этаж (сценография Александра Боровского), бьет чечетку и крутит практически балетные пируэты, поставленные Леонидом Тимцунником. Каждый ведет собственный танец, но спектакль при этом не расползается, а наоборот складывается в единое действо. Подобно тому, как Миллер держит баланс в танце на парапете, представление уверенно балансирует на грани театра-буфф, комедии масок, театра абсурда и классического игрового актерского театра.
Недавний выпускник колледжа Табакова 20-летний Владислав Миллер стал самым юным Хлестаковым в истории театра. «Учительская газета» расспросила Влада о том, каким ему видится герой Гоголя, сложно ли выходить на сцену с собственными учителями и каким ему запомнился Олег Павлович Табаков.
– Два года назад вы окончили колледж Табакова. Как вы туда поступили?
– Я попал в колледж практически случайно. Я жил в маленьком городе Кашине в Тверской области и, к своем стыду, не знал о существовании Колледжа Табакова. Но я очень рано начал думать, кем хочу стать. Я занимался хореографией, параллельно ходил в театральную студию и музыкальную школу. Я никак не мог определиться и решил, что хорошо бы совместить все мои навыки в одну профессию. Тогда мне и пришло в голову стать артистом. Так случилось, что меня пригласили сниматься в сериале Теймураза Эсадзе «Две зимы, три лета». Однажды Эсадзе спросил, хочу ли я стать профессиональным артистом. Я сказал, что после 11-го класса, а я тогда учился в 9-м, собираюсь поступать в театральный институт. Тогда он рассказал мне, что в Москве есть Колледж Олега Павловича Табкова, куда «особо одаренных детей» принимают после 9-го класса. Собственно, он-то и предложил мне попробовать свои силы. Разговор состоялся в сентябре, а в июне следующего года я уже поступил. Кстати, на днях колледж официально стал высшим театральным учебным заведением.
– С Табаковым довелось поработать или пообщаться?
– Впервые я увидел Табакова во время вступительных экзаменов на решающем третьем туре. Они вместе с Владимиром Львовичем отсматривали абитуриентов. Я читал басню Дениса Давыдова «Голова и ноги». Страшно волновался. Но не успел произнести и двух строк – «Уставши бегать ежедневно по грязи, по песку, мостовой…», как Олег Павлович меня прервал. Сказал: «Все, стари-и-и-к, садись». Я очень расстроился. Решил, что меня не возьмут. Ведь я успел произнести лишь одну фразу. Потом мне сказали, что Олег Павлович буквально по одной строчке мог определить, артист человек или нет. Пока не знаю, насколько это относится ко мне. Но очень хочется. Чтобы он на мой счет не ошибся.
Олег Павлович, к сожалению, у нас не преподавал, но принимал экзамены и оценивал показы самостоятельных работ. Для первого показа я выбрал отрывок из пьесы Вампилова «Старший сын». Табаков тогда меня отметил. Мой герой кричит женщине, отказавшейся пойти с ним в кино: «Я тебя убью». На обсуждениях Олег Павлович сказал: «Понимаешь, когда этот мальчик крикнул «Я убью тебя!», у меня сердце замерло». Это стало для меня высшей похвалой.
После колледжа я непременно хотел попасть именно в «Табакерку». Мне нравится, что здесь все больше чем единомышленники, мы одной крови. Владимир Львович правильно говорит: «Мы все – ученики Табакова».
– Сложно выходить на одну сцену со своими преподавателями или, наоборот, чувствуете поддержку?
– Трудно сказать. С одной стороны – легче, всех хорошо знаешь. Наши педагоги – прекрасные артисты и всегда относились к нам как к равным партнерам. Сегодня даже есть такая практика, когда артисты театра играют в студенческих спектаклях. А сами эти постановки идут на основной сцене театра. Мне кажется, что нет лучшего опыта, чем работать на одной сцене со своим учителем. Владимир Львович всегда говорит, что чем раньше актер выйдет на сцену, тем раньше поймет, своим он делом занимается или нет. Но с другой – очень волнительно. Страшно их подвести, что-то сделать не так. При этом они мне до сих пор очень помогают, могут дать совет, шепнуть за кулисами: «Влад, попробуй лучше вот так…»
– С кем сложились самые близкие отношения?
– Конечно, с Владимиром Львовичем. Я безумно ему благодарен. Он для нас всех, как папа. Он очень трепетно к нам относится, особенно к молодым. К нему можно прийти по любому вопросу. Владимир Львович очень точно дает советы артистам. Кажется, что он знает о нашей профессии чуть больше, чем любой другой артист или даже режиссер. Он многое дает с показа. Показывает, про что играть, дает направление. Мне кажется, этот метод он перенял у Олега Павловича.
Конечно, когда мы начали репетировать «Матросскую тишину» я его побаивался. Точнее, очень боялся не оправдать его доверие. Понимаете, это был его первый спектакль после двадцати лет, которые он отдал кино. Он и сам волновался, как все пройдет. А я только пришел в театр, а тут такая ответственность: главная роль в легендарном спектакле, так еще и в паре с Машковым.
– Вы играете Давида Шварца после Филиппа Янковского, Марина, Безрукова, Миронова… Давит их авторитет или наоборот вдохновляет?
– Поначалу очень давила ответственность. Понимал, будут сравнивать. Я видел запись спектакля с Евгением Витальевичем Мироновым. А он один из моих любимых артистов. Пока смотрел, все время думал, что мне никогда не удастся так сыграть. Но затем я понял, что мы достаточно разные. И сравнивать глупо. Однако я должен сделать все возможное, чтобы доказать, что я имею право играть Давида Шварца.
– Говорят, Вы даже на скрипке специально научились играть?
– Да, пришлось. Когда нам раздали распределение, Владимир Львович меня вызвал и сказал, что надо освоить скрипку. Я никогда прежде даже в руках ее не держал. Не представлял, что будет так трудно. Конечно, чтобы был результат, нужно заниматься с самого детства. Там все на слух. Чуть-чуть левее, чуть-чуть правее – другой звук. А мой герой – гениальный скрипач, и я должен был это подтвердить. Не освой я скрипку, точно проиграл бы. Занимался с педагогом пять месяцев, по два-три раза в неделю. Сейчас у меня уже довольно ловко выходит, но первое время руки совершенно не слушались.
– Правда, что ради этой роли вы отказались от съемок в кино?
– Да. Максим Дашкин утвердил меня на роль в картине «На дальних рубежах». Я должен был играть с Викторией Толстогановой. Мне очень хотелось попробовать, но съемки проходили в Киргизии, и я испугался, что подведу театр, не успею как следует войти в роль Давида Шварца.
– А Владимир Львович легко отпускает сниматься?
– Он всегда говорит: «Подумай, стоит ли оно того?» Но отпускает легко, если это не мешает театру. Я сейчас выпустил «Ревизора», и у меня пока нет репетиций. Появилась возможность сниматься. Сейчас работаю с Михаилом Олеговичем Ефремовым над интересным проектом для ТНТ Premier. Но приоритетом для меня всегда является театр. Это не обсуждается.
– Еще бы, когда у вас такие роли. Как сложилось с «Ревизором». Был какой-то кастинг или вас сразу утвердили?
– В день премьеры «Матросской тишины» состоялась пресс-конференция, на которой Машков сказал, что мы сделали прекрасную трагедию и теперь нам нужна не менее прекрасная комедия. И объявил, что мы приступаем к «Ревизору». Помню, что подумал, как было бы прекрасно сыграть Хлестакова, что, если это произойдет, буду самым счастливым человеком на Земле. А потом нас собрали в репетиционном зале и объявили распределение. Так буднично прозвучало: Городничий – Владимир Машков, Хлестаков – Владислав Миллер.
– Как думаете, в чем секрет Хлестакова? Как ему удалось провести таких прожженных жизнью людей?
– Дело в том, что он не врет. Ключевая фраза в описании Хлестакова «легкость в мыслях необыкновенная». А в нашем случае еще и легкость движений необыкновенная. Он как маленький ребенок. Мне Сергей Ишханович Газаров привел пример своего сына. Он его спрашивает: «Ты знаешь, кто такой Ленин?». Он отвечает: «Да, город есть такой». Сергей Ишханович начал его ругать: «Ну, как же так, тебе девять лет, а ты не знаешь, кто такой Ленин». А сын ему говорит: «Что ты на меня кричишь, я же тебя не обманываю». Вот Хлестаков такой же. Для него это игра, фантазия. Он ничего не рассчитывает, не выгадывает, как Остап Бендер. И вот этой легкостью он всех и обаял. В какой-то момент он понимает, что происходит, но это лишь подстегивает его воображение. Не зря же он говорит: «Мне кажется, однако ж, они меня принимают за государственного человека. Верно, я вчера им подпустил пыли. Экое дурачье!» У него очень низкий чин, елистратишка, и ему хочется почувствовать себя значимым, весомым, побыть тем самым петербургским повесой, о котором он рассказывает. А главное – чтобы ему все поверили. И когда представился случай, он его не упустил. Это очень актерская, на мой взгляд, история.
– Не так давно Театр Табакова победил в импровизационном баттле между несколькими столичными театрами. Что вам это дало?
– Участвовать было очень интересно. Напоминало актерский тренинг.
– А на сцене часто приходится импровизировать?
– Мне сложно говорить об импровизации. В театре чего только не случается. Одно знаю точно, каждый спектакль не похож на предыдущий. Бывают, например, вынужденные импровизации. В «Ревизоре» мне дают взятки. И тут один из артистов забыл взять деньги. Но надо как-то выходить из положения. Тогда он протягивает мне кулак, в котором якобы держит деньги. Я прикрываю его руку полой пиджака, а сам потихоньку достаю из кармана деньги, которые мне до этого дал другой артист. А затем вытаскиваю перед зрителем стопку банкнот. Выглядел наш фокус достаточно органично.
Есть еще одна очень смешная история. Хотя это и не совсем импровизация. В «Матросской тишине» самая сложная сцена почти в самом финале, где мой герой разговаривает с отцом и тот говорит, что его убили, что для него нет никакого дальше. Там очень тяжело держать накал эмоций. У меня текут слезы. И вдруг я чувствую, как у меня начинает отходить контактная линза. И я понимаю, что она еще не упала, а только повисла на реснице. Но не поправлять же ее в такой сложный момент. Думаю, пусть падает, дай Бог, никто не обратит внимания. Сосредоточился на действии. Отыграли спектакль, беру телефон, и тут мне в мессенджер приходит комментарий от зрителя: «Владислав, видел, как в третьем акте на последней сцене у вас упала огромная мужская слеза».
– Вы ощущаете себя успешным артистом?
– Я об этом не думаю. Я просто делаю свое дело и стараюсь делать его хорошо. Когда слышишь аплодисменты, выходишь на поклоны, читаешь отзывы на спектакли, приятно думать, что в этом хоть на один, хоть на полпроцента есть и моя заслуга. Что я чем-то полезен этому миру. Если бы я был поваром, то готовил бы вкусные блюда, но я артист и приношу пользу иначе. Я безумно благодарен тем, кто в меня поверил: Олегу Павловичу Табакову и Владимиру Львовичу Машкову. Без них этого бы не было.
Фото Ксении Бубенец
Выбор читателей
Комментарии