На чтение: ≈ 29 мин.Путь в 57-ю московскую школу – уже путешествие в мир искусства. Поднимаешься из метро на Волхонку: позади храм Христа Спасителя, впереди Музей частных коллекций, Музей изобразительных искусств имени Пушкина, музей Рериха. Обходишь музеи и попадаешь в Знаменский переулок. Здесь школа. Первое, что видишь, открывая двери, – огромные бумажные инсталляции, свисающие откуда-то из-под потолка высоченной лестницы: невероятной красоты и изящества корабли, морские и небесные драконы, сказочные существа. Потом, поднимаясь к кабинету директора, обнаруживаешь роскошную фотовыставку, посвященную красоте живой природы. Кабинет директора Сергея МЕНДЕЛЕВИЧА, заслуженного учителя РФ, встречает неожиданной деловой лаконичностью оформления.
– Сергей Львович, как влияет на ваш центр образования педагогика искусства?- Что вообще называть искусством в образовательном процессе? Программа включает предметы, которые занимаются исследованием искусства или хотя бы сообщают детям краткие сведения об объектах искусства. Я имею в виду литературу и мировую художественную культуру, которые у нас в школе почитаются. Не знаю, верно ли будет назвать что-то еще. Музыка и изобразительное искусство для меня в прямом смысле не входят в этот круг, хотя наша замечательная учительница музыки Ольга Матвеевна Лебедихина все-таки знакомит детей с искусством. Она не занимается с детьми музыковедением, не поет с ними детских песен. Она слушает и поет с ними светскую и духовную музыку, в том числе светские и духовные песни XIX – начала XX века. Что до рисования, то у нас его как отдельного предмета нет. Оно вошло в проектную деятельность. Учитель рисования больше технолог, чем преподаватель искусства. И, наверное, именно поэтому у нас так много детей ходят в художественные школы.Когда я привел свою дочку-пятиклассницу в московскую Серовскую художественную школу, то не без изумления обнаружил, что каждый третий со мной здоровается. Вся школа заполнена нашими сравнительно интеллигентными детьми, которые интересуются искусством. Из нашей школы в год приходило туда от 30 до 50 детей. Мне кажется, Серовская школа – одно из последних классических учреждений дополнительного образования. Наши дети приходили туда не для того, чтобы профессионализироваться в области искусства, но там от них требовали классического рисунка, что мне кажется совершенно разумным. Декоративным и прикладным искусством они будут заниматься потом, если захотят. Параллельно там прекрасно поставлено преподавание истории искусств. Я много разговаривал с учителями художественной школы о том, что нужно детям. А им нужно видеть прекрасное. Например, то, что пишут учителя этой школы. Там постоянно проходят выставки их работ. Учитель ведет урок, а иногда подходит к мольберту и тоже что-то делает, а не только поправляет детские рисунки. Когда они едут на пленэр, то работают все вместе. И это очень важная часть жизни наших детей.Не менее важная часть – музыка, которую они серьезно изучают вне школы. У нас рядом несколько хороших музыкальных школ. А уж не встретить на концерте в консерватории пару-тройку наших учеников совершенно невозможно.Какую роль играет искусство в образовании Москвы? В дополнительном образовании много удивительно интересного. При этом мне не кажется, что компьютерное образование – дизайн, мультфильмы, которые дети снимают, – имеет какое-то отношение к искусству. Все это прекрасно и очень полезно. Но это другой вид деятельности. Я бы не стал здесь путать.Но вернемся в школу.Литература неизбежно порождает театр. Если литература прилично преподается, то обязательно рождаются театральные постановки. У нас есть несколько театров, которые действуют с большей или меньшей интенсивностью в зависимости от того, какой преподаватель какой класс ведет в текущем году. Ни один театр не умирает. Педагоги-литераторы приглашают специалистов, которые преподают театральные дисциплины: сценическое движение, сценическую речь. Это очень важно. Но прежде всего школьная театральная жизнь – порождение высокого класса преподавания литературы, часть образовательного процесса. На мой взгляд, любительский театр не является искусством. Есть высокое искусство, и есть школьный театр, в котором дети пробуют на ощупь те слова, с которыми они познакомились на литературе.Что значит хорошее преподавание литературы? Это ведь не обсуждение вопроса «Какого рожна баба под поезд бросилась». Бытовая сторона содержания литературы является даже не вторичной, а третичной! Когда литература преподается хорошо, то неизбежно встает вопрос о СЛОВЕ: слог, слово, конструкция. Когда ребенок проживает текст как пьесу, когда «Евгений Онегин» перестает быть предметом анатомирования, а если и анализируется, то с точки зрения того, как сделано ПРЕКРАСНОЕ, те открытия, которые дети делают для себя, они пытаются как-то донести и до других. А как донести до других? Согласитесь, странно было бы на переменке беседовать: «Знаешь ли, я вчера прочитал Овидия, и это так здорово!»Как-то ехали в машине с дочерью, которая учится в 10-м гуманитарном классе. Люба была на лекции, ради которой пришлось покинуть дачу раньше, чем я собирался. И она со мной это обсуждала в дороге, хотя я и биолог. Мы с Любой и ее подружкой-одноклассницей, с которой они вместе были на лекции, заговорили про Овидия, и вдруг слышу: «Господи! Ведь без театра это совершенно мертво. Может быть, нам взять монолог и попробовать его в классе прочитать?»Все наши учителя гуманитарных классов, математических и общеобразовательных помогают детям открыть текст. И если у детей это получается, то желание поделиться этим открытием, естественно, порождает театр. Именно театр, а не кино, не мультфильм – не кадр и не рисунок. Театр в школе может существовать в самой разнообразной форме: от отрывка, прочитанного в классе, до спектакля, сыгранного на сцене. Это восхищение текстом, прозаическим, поэтическим или драматическим.Восхищение текстом… Один из трех главных наших математиков, Лев Давидович Альтшулер, по четвергам читает стихи, реже – прозу. Увы, нам всем уже давно перевалило за 60, и память на прозу слабеет. А поскольку многие из наших учителей, и не только литераторов, часами могут читать на память, то вечера бывают интересными. Все желающие приходят и приносят что-то к чаю. Собираются человек сорок. Альтшулер объявляет тему встречи. Это всегда классика – старые стихи. Хотя как-то мы вспоминали и поздние стихи Маршака (я его безумно люблю). Дети охотно собираются на эти встречи. Это тоже открытие слова. Это не искусство, это другое – интеллект.- Какова, с вашей точки зрения, карта педагогики искусства в школе? Есть что-то, о чем мы еще не говорили?- Есть еще фотография. Первый мой зам – Борис Михайлович Давидович – очень увлечен фотографией. Все, что вы видели на стенах, – это его фотографии. Дети всегда устраивают свои фотовыставки. С одной стороны, ценится умение рассказать о поездке с помощью фотографий, а с другой стороны, фотография – форма искусства. Мне очень нравится, что они много этим занимаются. Я сам люблю фотографировать. У меня много карельских фотографий – любимые рыболовные места под Сортавалой.Ну и, конечно, поездки. Дети из седьмых, восьмых классов едут, например, в Чехию в каникулы на 9-10 дней. Это значит, что заранее выяснятся, что они посетят в стране, какие города, что увидят. Объекты распределяются, о каждом готовится сообщение. А начиналось все с того, что 9-й гуманитарный класс поехал на весенние каникулы в Грецию. И вот уже много лет часть образовательного процесса – двенадцатидневная поездка в Грецию, посещение античных и средневековых памятников. За это время нам удалось получить разрешение греческого министерства туризма на ведение самостоятельных экскурсий без гида. То есть мы приезжаем на место, указываем ребеночку, где север, а где юг, и он проводит экскурсию. В этой экскурсии есть элементы истории искусства и элементы истории как таковой. И это важнейшая часть обучения гуманитарных классов. Постепенно такая практика перешла на любые наши экскурсионные поездки.У нас бывают концерты. Иногда выпускники приезжают и исполняют какие-то произведения. Я симфоническую музыку не умею слушать, многоголосья мне не постичь, а камерную очень люблю. И очень люблю визиты наших выпускников – камерных музыкантов.И еще у нас бывают шуточные вечера, как правило, к искусству не имеющие никакого отношения. Например, конкурс на тему «Винни Пух» в разные эпохи: в Древней Греции, в эпоху ранних христиан, в Средневековье, в конце XIX века, в революционный период, в эпоху застоя… Разные классы вытягивают жребий, и что им досталось, то и готовят. Их представление должно уложиться в 7 минут. И за эти 7 минут они должны представить свою версию. Это не искусство, это культура. Чистый интеллект. Балаган. Традиция капустников на темы школьной жизни очень сильна. Их всегда показывают на день рождения школы и всегда на выпускной. Например, делают пятиминутную постановку на тему конца света в разных странах. «Конец света в Израиле» из трех анекдотов – весь зал катается, а на сцене все сдержанно и спокойно и даже без акцента…Детям свойственно осмеивать все вокруг себя. Это естественное подростковое и юношеское стремление. Да и мы, педагоги, представляем большую ценность, пока видим фарс, а не трагедию в окружающем. Как только мы видим одну трагедию, кому мы нужны и интересны? Мы утрачиваем способность работать. Мы должны во всем этом жить и работать? Значит, это фарс. И научить этому детей очень важно.Мы занимаемся интеллектом. Главное, на чем специализируется наша школа, – это развитие, обучение и воспитание детей, ориентированных на интеллектуальную деятельность. Частью интеллекта, по нашему глубокому убеждению, является умение открывать прекрасное, открывать красоту. Поэтому мы много ездим и по нашему богоспасаемому Отечеству, и по городам и весям ближнего и дальнего зарубежья. Поэтому мы много ходим в театры. Поэтому мы много ходим в музеи, и многие наши занятия происходят в музеях. У нас по соседству Пушкинский музей, и, несмотря на его вопиющее сопротивление, нам иногда удается добиться разрешения немножко порисовать в залах. Это чудовищно трудно, и мы за это даже платим штрафы. Здесь, у себя в школе, мы делаем музейные тетрадки по залам древности, куда дети сами должны прийти и сами во многом разобраться. Мы видели это на Западе. А чем мы-то хуже?Искусство это? Нет, не искусство. Это использование культурных ресурсов Москвы. И не может не радовать то, что каждый раз, когда я прохожу мимо музея, в него входит или из него выходит детская группа. В какое бы время я ни шел, в какое бы время года это ни происходило, от метро идут детские группы в Пушкинский музей, и это, конечно, очень вдохновляющее зрелище.- Какие-то методы и приемы педагогики искусства могут обогатить общеобразовательные уроки, прежде всего точного, естественно-научного цикла, а также гуманитарного цикла и начальной школы?- Я считаю, что на физкультуре надо учить детей двигаться. Для этого физкультурники должны владеть приемами сценического движения. А они не владеют этим и близко. И это не их вина, и я не могу от них этого даже хотеть. Они по-другому обучены. Но то, что элементы сценического движения должны войти в физкультуру начальной школы, не вызывает сомнения. Дети не умеют двигаться. Для детей вообще, а для девушек особенно, это совершенно необходимо. Как сидят дети на уроке? Вся британская система сидения, не касаясь спинки, нами полностью утрачена. А ведь всех учили этому – осанка, развитие легких, бюста…То, что сценическое слово забыто, грустно. Забыты конкурсы чтецов заодно с патриотическими конкурсами. А те, что проходят, вызывают тягостное впечатление. Детей надо учить говорить. Говорить они не умеют, в их речи постоянно живут слова-паразиты – «это самое и то самое». А ведь кроме содержания есть еще форма речи и форма диспута. Все методики есть, они давно отработаны, но не востребованы.Методика построения перспективы и композиции очень важна. А для школ, не увлекающихся проектом, но занимающихся рисованием, особенно. Невозможно всех научить рисовать, но методика построения, безусловно, нужна и возможна. И это нужно делать по методикам, которые есть в художественных школах.Но ничего этого не будет, потому что главной целью образования теперь является сдача ЕГЭ, а не рождение культурного человека и даже не формирование гражданина. Только одно – сдача ЕГЭ…Все студенты педвузов должны обязательно пройти практику педагогики искусства, потому что учитель – это актерская профессия. Если тебе кажется, что коли ты будешь формулы на доске мрачно писать, физика или химия расцветет, то это вряд ли. Смотреть, как Рафаил Калманович Гордин ведет урок тяжелейшей математики, как грациозно он движется у доски, – огромное удовольствие. Вообще все наши математики меня покоряют тем, как они чертят без циркуля и линейки абсолютно правильные и сложные фигуры, потому что это красота движения.Однако самое ужасное, если педагогика искусства или музейная педагогика будут объявлены обязательной программой, если эта программа будет единой, если учебники, тетради по музейной педагогике будут изданы за громадные деньги, которых они не стоят. Это будет ужасно потому, что каждый учитель, пытающийся что-то в этой области делать, делает то, что ему представляется важным, то, что у него в голове уложено, то, что он сам ВИДИТ. Как в любом предмете, мы пытаемся насытить детей тем, что нам представляется наиболее существенным.Например, моя биология в математическом и гуманитарном классах, разумеется, разная. Но я веду ее не для того, чтобы сообщить детям некоторые сведения об особенностях строения человеческого тела, а для того, чтобы передать свой восторг перед совершенством систем, перед удивительными зигзагами эволюции, перед замечательными людьми, которые это все поняли и поделились с остальными. Мне важны их прекрасные, а иногда очень печальные судьбы… Предмет – это лишь повод. Анатомия в том виде, как она существует в школьной программе, вряд ли нужна будет гуманитариям и математикам. А эмоции, которые я на них плещу ведрами по поводу кровообращения у рыб в отличие от млекопитающих, – вот это и тех и других по-своему занимает. То же самое и с музейной педагогикой. Каждый все делает по-своему, если делает. Всегда очень страшно, когда господа командиры предлагают какие-то ресурсы использовать максимально: все должны, все обязаны. Когда какая-то социальная область объявляется зоной ответственности школы. Искусство, конечно, тоже социальная зона. А когда у нас в какой-то зоне становится очень неблагополучно, то за нее объявляют ответственной школу. То за мораль и нравственность, то за борьбу с наркотиками, то за патриотизм, то за искусство. Я боюсь любых фронтальных действий.- Сергей Львович, можно ли, на ваш взгляд, оставить педагогику искусства и, в частности, театральную педагогику в зоне необязательного (дополнительного) образования? Или она должна быть в базе, несмотря на всю нашу нелюбовь к обязательным и унифицированным программам?- Предположим, мы из начальной школы вынули все элементы искусства… С учетом катастрофически падающего уровня подготовки учителей я не понимаю, что тогда будет предметом совместной жизни учителя с учениками. Меня оторопь взяла, оттого что в школе, которую мы присоединили, звонки – это запрограммированные мелодии современной эстрады. Я должен слушать «Шоколадного зайца» в качестве сигнала на работу. Мы же к этому идем. Возможно, это старческое брюзжание, и на самом деле так и надо. Но у себя я этого не допущу никогда! Я не допущу у себя, чтобы из проектной деятельности были изъяты занятия по постановке руки, держащей карандаш. Это жизненно необходимо. Я не уверен, что чтение нот жизненно необходимо, но учить песни, особенно с учетом того факта, что в начальной школе почему-то почти умерло разучивание стихов, думаю, полезно.Мне всегда казалось, что одной из цементирующих основ образовательного пространства моей необъятной Родины было то, что мой дед учил: «Зима!.. Крестьянин, торжествуя…», мой отец учил, я учил, своих детей заставил выучить. Это куда-то ушло. Почти никто ничего не учит. И если кому-то задали выучить две страницы из «Бородино», то это вызывает письма родителей о том, как детей перегружают. Сама эта идея уже стала абсурдной. Еще лучше – в айпад закачать и с экрана читать. А мелодии? Ну да, есть караоке, конечно… И все-таки хотелось бы, чтобы и «Гаудеамус», и «Сурка», и лучше на двух языках, дети в школе учили. Мне кажется, что это только на пользу. Можно, конечно, этот час отдать под математику или под предмет «Россия в мире». Но можно и не отдавать – хуже дети от этого не станут. Вынести это за сетку? Это все-таки означает перевести на факультативную основу.В школе должно быть много всего факультативного, из чего ребенок должен выбирать. Если таким же предметом выбора станут «Основы искусства», то мы ставим ребенка в очень тяжелое положение. У него есть лего-конструктор. Совершенно гениальное изобретение, особенно если оно программируется и сертифицировано. Полезно и для фантазии, и для интеллекта. Это занятие требует от ребенка двух часов в неделю. Эта игра может ему эмоционально, интеллектуально, внутренне очень многое дать. Но он не может каждый день сидеть в школе после уроков. Особенно если живет не вплотную к школе. Потому что надо и на хоккей сходить, и в бассейне поплавать, и на инструменте поиграть. И что? Как ему выбирать элективные предметы искусства после уроков? Про все это мы уже знаем, что это совершенно проигрышный вариант. В каких-то школах будут давить, чтобы ребенок обязательно посещал занятия после уроков. Само это давление убивает идею электива в корне. До тех пор пока мы не сможем гарантировать действительной свободы и равноправия выбора, искусство в рамках обязательного курса, хочешь не хочешь, нужно, в начальной школе уж точно. А потом, собственно, никакого искусства в школе и нет. Есть интеллигентный курс мировой художественной культуры, если его прилично ведут.МХК и литературу в старшей школе убрать за сетку нельзя. Дети, что, перегружены безумно? Чушь! Дети перегружены там, где их не учат. Перегрузка возникает тогда, когда с горем пополам на уроке удалось решить две задачи из десяти, которые по данной теме положены, а на дом заданы восемь! Ни одна из них решена все равно не будет, но попытки займут кучу времени, а на следующем уроке все равно ничего не понятно, потому что эти десять задач не отработаны. Это источник перегрузки. А если за 45 минут решены шесть задач, а четыре даны на дом, то никакой перегрузки нет. Дети в современной школе нагружены слабо. Я просыпаюсь ночью оттого, что мне приснился господин Онищенко, который лучше меня знает, сколько детям надо учиться и как их надо разгрузить. Дети получают лишь малую толику знакомства с культурой. И задача состоит не в том, чтобы все это вывести куда-нибудь и забыть как страшный сон. Задача состоит в том, чтобы готовить в педагогических вузах людей, которые могут преподать искусство как систему задач. Что такое задача? Это условие. И надо понять, к чему это условие приводит, к какому решению. Если перед вами стоит задача, то не возникает мысли этот предмет выкинуть. Если же преподавание искусства – это способ заработать еще на час в неделю, тогда хоть в сетке, хоть вне сетки – все бессмысленно.Зачем искусство нужно в школе? С моей точки зрения, человек, не представляющий факт существования различных видов искусств, не попробовавший себя в открытии прекрасного, – человек убогий.Я, как биолог, могу сказать, что все-таки древние люди мольбы об удачной охоте воплощали в виде максимально детализированного рисунка, считая, что тем самым они достойно обращаются к высшим силам. Я думаю, что есть много вещей в жизни, о которых вряд ли стоит задумываться – зачем они? Они существуют.Мы тут рубились с детьми в очередной раз вокруг Базарова. Человек, которым я безумно восхищаюсь, но мера наивности которого также понятна. Восхищение любимой женщиной – «Этакое богатое тело! Хоть сейчас в анатомический театр» – могло родиться только в чрезвычайно иронической фантазии интеллигентнейшего Тургенева.Неотъемлемая часть человека – восхищение окружающим миром и тем, что создают другие люди. Будь то теорема, картина или опера. Я не берусь судить, зачем так. Как не берусь судить, зачем 5, а не 4 и не 6 пальцев. Любой наш современник, который всерьез восхищается тяжелым роком, вызывает у меня глубокое уважение, потому что он увидел в нем то, чего не вижу я. Я имею в виду человека, который серьезно это изучил, вошел в это, слушает, узнает с одной ноты. Это другой вид искусства. Это часть мирового искусства. Но мы опять вступаем на почву, где я действительно некомпетентен: где культура, а где искусство? Является ли культура частью искусства или искусство частью культуры? Отдельные это вещи? Рядоположенные? Тождественные?Проявления искусства в нашем мире, как и проявления науки, настолько разнообразны, что стать платформой для общности людей они, конечно, не могут. Именно ввиду бесконечного разнообразия, которое развилось за время существования цивилизации. Но ощущение причастности к какому-то виду, конечно, объединяет людей. О чем говорить-то будем, если утратим малейшее представление об искусстве?Александра НИКИТИНА, кандидат искусствоведения, доцент кафедры эстетического образования и культурологии Московского института открытого образования
Выбор читателей
Комментарии