​Михаил Кушнир, Москва: «Цифра» как шанс Учителя.

«Может ли робот заменить учителя?» – модный для обсуждения вопрос. Я занудно уточню: «А кого мы подразумеваем под роботом, кого под учителем?». Как вариант: робот – это Железный Дровосек без сердца или Страшила с «кремниевыми» мозгами? А Учитель?

Если это Марьиванна, которая знает близко к тексту все рекомендованные министерством учебники, бывшие в ходу за ее педагогическую практику, то такого учителя робот заменит легко, как только приобретет внешние формы Элли. Все-таки Дровосек и Страшила эстетически не дотягивают. Но стоит такого учителя оберегать от роботов?

Кого мы считаем Учителем?

Полагаю, того, у кого мы научились чему-то полезному: он был носителем того, что нам было важно увидеть и захотеть себе присвоить. Носитель чего-то ценного для нас.

Может ли робот быть для нас носителем чего-то ценного? Разве что как источник информации, как тренажер полезного навыка. Но разве он носитель этого? Разве мы захотим что-то освоить от робота? Чтобы захотеть что-то освоить, мы должны это увидеть в человеке, который нас этим «заразит». А уже потом мы можем замучить робота при освоении этого, чтобы оказаться наравне или хотя бы не ниже этого человека.

Мы все прекрасно знаем, что модное слово «мотивация» предполагает некое важное для успешного обучения свойство. А что для вас самих, коллеги, было главным мотиватором вашего личного обучения на разных предметах в вашей личной школе? Рискую попасть на критику, но отвечу – Учитель! Кто нравился – у того учились. Кто не нравился – у того не учились. Даже вопреки здравому смыслу. Вроде как, в угоду хорошему и в пику плохому. У меня лично так с химией было. И поскольку я сменил несколько школ, очень наглядно получилось. Даже физика, которая всегда мне нравилась, в одной из школ слегка просела на уроках.

Когда умных и знающих в народе было мало, они все были носителями важного и нужного. Этим важным и нужным была дефицитная информация об устройстве мира. Пусть на том уровне понимания, но он был достаточен для успеха. Когда профессия учителя стала массовой, такой зависимости не стало. Народный образ Марьиванны появился не на пустом месте. Он заслужен, как бы обидно это ни было для любого учителя, особенно заслуженно пользующегося любовью и признанием своих учеников и коллег. А когда поток информации перестал быть ценностью, стал захлестывать с головой и от него надо теперь умело уворачиваться, ценность Марьиванны и вовсе пропала, стала поводом для всеобщего остракизма, сносящего заодно и то полезное, что есть в роли учителя.

А тут цифра полезла везде, включая образование… Получать информацию стало проще и удобнее, причем в лучшем качестве и количестве. Одним из первых это предсказал Айзек Азимов. Если верить публикации его интервью в Фейсбуке, еще в 1984 году. Лично меня достоверность здесь не очень волнует, поэтому заинтересованный читатель может сам проверить или поверить. Важно, что такая мысль еще в конце 80-х казалась очевидной: учитель передает информацию, а это может легко сделать робот (у Азимова речь шла о компьютере, но это неважно). Даже мысли не было о том, что учитель больше, чем информация.

Но на то и опыт, чтобы опровергать ошибочные мнения и подтверждать удачные идеи. Оказалось, что информацию у робота берут очень немногие. Только самые мотивированные и целеустремленные. Вместе с цифрой пришло новое модное слово «прокрастинация» – когда знаешь, что делать надо, но уворачиваешься. Вот большинство и прокрастинирует на этих цифровых уроках…

Кооперация желающих учиться от «робота» облегчает освоение знаний: при совместном обучении, подпихивая друг друга разными способами, они более успешно учатся и борются с прокрастинацией. А мы, благодаря цифровому опыту, лучше начали понимать процесс традиционного учения – осознали значимость человеческого контакта в процессе, казалось бы, простой передачи информации.

А коли так, можно иначе взглянуть и на функцию учителя. Традиционно учителем становился тот, кто может хорошо объяснить, кто может раз за разом терпеливо проходить одно и то же, кто может «держать класс»… Кто не обладает этими специфическими качествами и/или не готов забросить работу в реальном секторе деятельности ради обучения «чайников», тот может приходить на редкие «встречи со специалистами» и стеснительно рассказывать о своей работе как экскурсовод. Одновременно ученики вместо общения с теми, у кого реально «глаза горят», соревнуются за дисциплину в классе с Марьиванной, которая умеет «держать класс» и пересказывать учебник.

Еще не очевидно, что пазл начинает складываться, благодаря цифре?

Учитель теперь может не страдать от неумения объяснить (и т.д. и т.п. что там указано в профстандарте) – банальный робот может подать информацию шикарно, в стиле лучших. Учебный материал он может подстроить под любые предпочтения. Прокачать навыки на тренажерах он может лучшим образом, предельно адаптивно. Возможно, это еще не повсеместная реальность, но она уже понятна. Еще несколько лет – и повсеместно. А до повсеместной реальности доводить нельзя – поздно будет что-то менять.

От учителя теперь требуется иное, вполне совместимое с теми, кто раньше не подходил для школы. А многое ранее подходящее становится неактуально. При распространении цифры учитель нужен, чтобы зажечь. Я как ученик должен захотеть что-то освоить, потому что увлек Учитель. Потому что я хочу быть с ним рядом. Я хочу быть лучше него. Я хочу, чтобы он сказал: «Миша, вот это круто. А что ты думаешь по этому поводу?» – и поделился со мной (!) своей (!) проблемой. И вокруг него должен быть водоворот событий, в которых я хочу участвовать: советовать, делать, просить помощи. И совсем не обязательно это должно быть в стенах здания школы. Цифра и стены – две вещи несовместные.

И не надо путать увлеченность, заставляющую идти на заметно более серьезные трудозатраты, чем учеба из-под палки, и развлеченность под руководством массовика-затейника, которым пугают всех критики, опасающиеся за неспособность учителя увлекать. Неспособного увлекать учителя, как мы уже выяснили, теснят Страшила и Дровосек.

Но это совсем другая школа. Может обычная школа пойти туда же? Море противоположных друг другу ответов, в зависимости от исходных установок. Тут и министерствам может достаться, и родителям, и учителям, и ученикам… И все же рискну утверждать, что может.

Желающей «туда» школе надо осваивать цифру и раскрываться миру, выходить в мир, переходить к смешанным форматам, осваивать «перевернутый класс»… Надо учиться так проводить уроки, чтобы ученик хотел самостоятельно осваивать опорный материал «перевернутого класса», ибо все освоившие будут на уроке в штопоре интересных дел. А кто дома сачканул и оказался «не в теме», те на уроке будут нудить в традиционном режиме. Возможно, кого-то традиционные «параграф номер…, упражнение на странице…» устроят больше. Право выбора должно быть.