​«…к моему дому, раскинув крылья как журавли, на рассвете прилетают горы». Так писал корейский поэт Ким Гван Соб. Чтобы поверить в это, надо увидеть Корею собственными глазами

Пока ехали от аэропорта до центра Сеула, я насчитал двадцать семь мостов через залив и реку Хан. Местами дорога шла не по берегу, а по реке. Это было похоже на очень длинный мост, тянувшийся вдоль берега.На маленькой площади в центре Сеула старый трамвай. В нем играют дети.Посреди городских кварталов крохотное поле: с одной стороны рис растет, с другой – просо.На деревьях созревающие яблоки и груши в бумажных пакетиках. Чтобы цвет был чище.

Горы, горы, вокруг одни только горы. Самая высокая на Корейском полуострове – Пектусан. 2749 метров. На границе с Китаем. Каждый кореец стремится хотя бы раз в жизни подняться на нее.

Простая глиняная посуда, в которую влюбляешься с первого взгляда.Корейцы говорят: «Умирает тигр – оставляет шкуру. Умирает человек – оставляет имя». Высокопоставленные чиновники хотят оставить после себя имя, а не богатство.Предков поминают в первый день нового года. С обязательным ттоккуком – супом на мясном бульоне с кусочками ттока (рисового теста).Маленькая девочка видела по всему городу – на автобусах, в магазинах, на стенах домов строчки: «Если жизнь тебя обманет, не печалься, не сердись». Она думала, что это написал какой-то корейский поэт. А когда подросла и стала учить русский язык, то узнала, что это были пушкинские строки. Маленькая девочка давно не маленькая девочка. Исследователь, русист, профессор. И сбылась ее мечта: увидеть бескрайнюю русскую равнину.

Человек, осуществляющий религиозную практику, должен быть подобен растущей Луне. Так гласит одна буддийская сутра. Наполняясь светом мудрости, он, как и луна, стремится к своему полнолунию. Поклоны перед образом Будды: постепенно опускаешься, опираясь сначала на сведенные колени, затем на соединенные руки, и касаешься лбом пола. И так 108, или 1080, или 3000, и так далее раз…

Однажды спросили корейского поэта: «Что самое главное в характере корейцев?» – «Грусть… Грусть… Бесконечная неизъяснимая грусть». – «Но почему?» – «Как быть? Ни к камню, ни к дереву // Душа не прирастает…»

Румынский писатель Константин Вирджил Георгиу, известный миру как автор «25-го часа», сказал, что корейские сельские пейзажи выглядят как свитки каллиграфии.

Прошлым летом я побывал в Корее по приглашению Корейского фонда. Институт русистики университета иностранных языков Ханкук организовал семинар для российских специалистов в области образования. Эти заметки – результат той поездки.Халлю,или Корейская культурная волнаПадало потребление воды и электроэнергии, движение замирало. Не только в столице, по всей стране. Звонить в это время считалось бестактным. Клерки вместо традиционной порции суджу (местная двадцатиградусная водка, которую пьют, смешивая с пивом) спешили домой. Это был 2002 год. Показывали сериал «Зимняя соната». Его посмотрели 38 процентов корейцев. «Зимняя соната» вместе с сериалом «Тэ Чжанг-гым» стала началом рождения социального и культурного феномена, который назвали «халлю» – корейская культурная волна. В стране заканчивался период политики. Начинался период культуры. На сцену вышло первое поколение, выбравшееся за пределы Кореи с рюкзаками за спиной. Вскоре оно превратится из путешественников в полноправных потребителей и одновременно производителей культуры.

Сегодня даже по национальным каналам телесериалы показывают и утром, и вечером с понедельника по пятницу. Ежегодно в десятке лучших телепрограмм 7-8 мест занимают сериалы. С 2006 года Корея – мировой лидер по их производству. Корейские сериалы покорили многие страны Юго-Восточной Азии, Латинской Америки, нашли поклонников в Европе. Большинство сериалов про любовь или сложные отношения между членами семьи. Главная героиня – обычная девушка. Ей зрители не только сопереживают, но и отождествляют себя с ней. Что бы ни случилось, в конце концов главная героиня обретет любовь и счастье. На экране случится то, что никогда не случается в реальной жизни. В корейских сериалах герои не целуются. Вместо поцелуев легкое соприкосновение губ. В этот момент звучит романтическая музыка или медленно падает пушистый снег. Действие обычно происходит на фоне ослепительно синего моря, торжественных горных кряжей, на усыпанных осенними листьями грустных тропинках, в маленьких домиках и стильных кафе. Корейцы любят плавные линии. Они любят повторять: «Четыре времени года – это роскошь, подаренная нам природой, но за это надо платить». Даже знаменитый фильм Ким Кидука называется «Весна, лето, осень, зима… и снова весна».Вы можете спросить: почему корейские соседи, да и не только, испытывают такой интерес к их сериалам? Первое объяснение совсем простое: совпали культурные и этические коды – конфуцианские и семейные ценности, любовь к историям о целомудренной любви, победе добра над злом, близость к природе, терпеливость. Во-вторых, в сериалах происходит визуализация вкуса. Зритель любуется едой, посудой, ее формой и цветом. Стол как текст. Понятный соседям синтаксис. В-третьих, сериалы не просто товар. Проникновение в другую этническую среду не просто торговля. Это культурный процесс – процесс встречи одной культуры с другой, взаимного обогащения и влияния. Сразу после показа в Японии «Зимней сонаты» там выходит на экраны фильм «Судьба любви» («Тонггёнгманггёнг»), впервые рассказывающий о судьбе японских корейцев. Об этой теме никогда не говорили ни на одном из японских каналов. Табу. В Японии живут до сих пор корейцы, вывезенные из своей страны во время оккупации полуострова в 1910-1945 годах. Корейцам доставалась самая трудная физическая работа в Японии – на шахтах, рудниках. Их потомки и ныне подвергаются дискриминации по национальному признаку. Фильм стал культурным и политическим прорывом, прервав длящееся десятилетиями молчание.

Поначалу халлю – это только сериалы. Но вскоре к ним добавились художественные фильмы Ким Кидука, Ли Чандона, завоевавшие первые корейские награды на международных кинофестивалях. Затем мультики пополнили «волну» новым содержанием. А последним структурным элементом халлю стал тщательно сконструированный К-поп с его ключевыми элементами – танцем, песней, стилем. Не поверите, но чтобы певцу выйти на международную орбиту, ему надо пройти не одно прослушивание, и если повезет и его отберут, предстоит пять лет тяжелейшей учебы. И только тогда продюсеры покажут певца миру.

Песня Сая «Каннам стайл» впервые прозвучала 15 июня 2012 года. Уже 20 сентября по количеству просмотров она попала в Книгу рекордов Гиннесса. 11 ноября ее признали лучшим видео на MTV. 21 декабря песня впервые в истории Интернета набрала 1 миллиард просмотров. За полгода Сай заработал 8,1 миллиона долларов. Надо сказать, что «Каннам стайл» не имеет ничего общего с реальным Каннамом, сеульским районом, расположенным к югу от реки Хан-ган. Этот район предпочитают семьи, которые стремятся дать своим детям наиболее качественное образование. Здесь много престижных школ третьей ступени и подготовительных курсов – «хагвонов». Недвижимость в Каннаме самая дорогая в городе. Герой песни – «приблатненный мужичок, разыгрывающий из себя «папика», который зажигает ночи напролет с сексуальными красотками и танцует свой клоунский «лошадиный танец». Почему так нравится эта песня? «Потому что прикольно», – отвечают рядовые слушатели в Нью-Йорке и в Париже. «Потому что носит транснациональный характер. В ней отсутствуют национальные особенности», – отвечают эксперты….Когда-то человек мог распознавать более десяти тысяч запахов. Но со временем люди потеряли эту способность на восемьдесят процентов…

Путешествие в поисках красоты Кореи, или Книга, написанная человеком, который все еще ищет ответы на вопросы о жизни

Я расскажу вам историю создания одной книги. Называется она «Путешествие в поисках красоты Кореи». Издана в 2010 году. Написал ее профессиональный актер Пэ Ёнг-чжун, сыгравший главную роль в «Зимней сонате».

На экране он был подлинным, настоящим, «как цветущая слива в снегу».

У него было все: слава, деньги, поклонники. Не только в Корее, по всему миру. Но прежде всего в Японии. Там он стал иконой для многих японцев от четырех до пятидесяти лет. Они зовут его Ён-сама, что гораздо почтительнее, чем если бы они звали его Ён-сан.

На пресс-конференции в Японии его спросили, есть ли места и достопримечательности в Корее, которые он рекомендовал бы посетить. Ёнг-чжун не смог ответить. Именно после той конференции он стал думать над тем, что, может быть, надо самому открыть для себя эти места и достопримечательности, чтобы потом о них рассказывать другим, не только иностранцам, но и молодым корейцам. Так родилась идея путешествия, в которое он собирался отправиться вместе со своей командой, чтобы увидеть, узнать, попробовать все то, что делает Корею Кореей. Он отправлялся в путешествие, чтобы причаститься красотой, простотой и изысканностью, совершенством и свободой тех скрытых сил, что постоянно поддерживают человека на его пути. Путешествие как поиск истоков. Путешествие как открытие самого себя. Как личная перезагрузка. Путешествие как книга. Которую нужно внимательно прочитать, чтобы написать свою. И чтобы автором этой книги был не известный актер, а человек, у которого все еще полно вопросов о жизни.

Это необычная книга. Это и дневник путешествия, и воспоминания о детстве и юности в родительском доме, и рассказ о том, что увидел и попробовал, и исторические сведения, и просто лирические заметки на полях, и рецепты корейских блюд, и описание предлагаемых туристических маршрутов, и фотографии, иногда похожие на рисунок тушью. Книга не только мастерски написана. Она театральный спектакль, поставленный талантливым режиссером. Она наполнена искренностью, чистотой и свежестью. Она чем-то похожа на традиционный корейский дом ханок.Это не презентация Кореи, как признается автор, это лишь попытка найти внутри себя корни, иногда скрытые, иногда почти засохшие, но еще живые; это возможность самому узнать больше о своей культуре и попробовать открыть себя заново. Ёнг-чжун сам себя нанял проводником, посредником между традиционной культурой и сегодняшним миром. Он стал переводчиком языка традиционной культуры на современный язык….Корею надо наблюдать по капле. Попробуем сделать это вместе с Пэ Ёнг-чжуном.

Тток,

или Еда, приправленная солнечным светом

На картине британской художницы Элизабет Кейс, нарисованной в двадцатые годы прошлого века, – просыпающийся ранним утром маленький корейский городок. Потом она его описала в своих путевых заметках. Ёнг-чжун удивляется, как точно эта «голубоглазая иностранка» сумела передать «настроение, возникающее перед приготовлением завтрака».

Рестораны могут готовить замечательные блюда. Но в них никогда не будет столько тепла и любви, сколько вкладывается в приготовленную дома пищу.

Каждый кореец знает про гречневую лапшу в провинции Канвон, про суп на густом говяжьем бульоне в провинции Кёнги или про холодный суп с устрицами в провинции Чхунчхон. Ёнг-чжун не стал их описывать. Они в каждой поварской книге присутствуют. Он хотел рассказать про обычные блюда, которые ежедневно готовят в обычных семьях. Его интересовало, где люди берут ингредиенты для своих блюд, кто, собственно, их готовит, кого они приглашают разделить с ними трапезу.

В молодости он никогда не интересовался, как готовили ту пищу, что появлялась у него на столе. Он просто ел и наслаждался. Когда забирался под одеяло перед сном, мать всегда говорила: «Поешь чего-нибудь, а тогда уже иди и спать». Именно так она показывала ему свою любовь. Вокруг тогда говорили, что еда – лучшее лекарство, а он думал: неужели вся жизнь сводится только к еде? Но, повзрослев, Ёнг-чжун понял, что «даже Алмазные горы Кымсанган надо смотреть после хорошей еды».Корейцы едят глазами. Хотя стол обостряет все чувства. «Простая еда, рис с дикими бобами, свежий хрустящий салат. Все это приправлено солнечным светом, прозрачным туманом, свежим воздухом, скалами и деревьями. Смотришь на стол, и сердце наполняется раньше, чем желудок».

В одной деревне во время путешествия им перед ужином предложили рисовый кекс (tteok) на деревянном блюде (tugari). Деревянная посуда – теплая, сердечная, сближающая людей, делящих трапезу за одним столом. Аппетит подогревали местным алкоголем из бутонов азалии, сосны и бамбука, приготовленным по уникальным рецептам, передающимся сотнями лет из поколения в поколение, – songjuk tugyeonju. Постепенно стол наполнялся. Он становился таким, какой накрывают, когда заканчивают сажать рис. Рис в корейских деревнях сажают не в одиночку. Соседи помогают друг другу. Женщины приносят мужчинам на поле белый рис, приготовленный с красными бобами (motbap), суп из коричневых водорослей и овощи. Закончив посадку, все собираются вместе за богато накрытым столом. Та женщина, что рассказывала Ёнг-чжуну, как угощают соседей, которые помогали сажать или убирать урожай риса, спросила его, о ком он думает, когда случается что-то хорошее. Он не смог ответить. И тогда она рассказала ему об одном из их дальних соседей, который никогда не оставался на праздничный обед, потому что спешил к больной матери, и ему всегда давали с собой еды, чтобы он и мать угостил. «Разделяя пищу с людьми, мы делим с ними их радости и их печали. Ты тоже будешь вспоминать о матери, когда с тобой случится что-то хорошее».

Дальше их путь лежал на ферму, где лучше всего в Корее готовят маринованные сливы (maesil). Хозяйка там заботилась о каждой сливе, как о собственном ребенке. Их не только мариновали в соевом соусе, но и добавляли в мороженое, блины, рисовые роллы с водорослями. Ёнг-чжун рассказывает, что его желудок давно был полным, но руки все тянулись и тянулись к блюду со сливами. «Еда ужасная, но накладывайте себе», – приговаривала хозяйка.Ёнг-чжун уверен, что через поколение рецепты, по которым маринует свои сливы Хон Ссанни, так звали хозяйку фермы, станут культурной ценностью. Такой же, как книга кулинарных рецептов Eumsik dimibang 1670 года, которую написала женщина, и это было впервые в Юго-Восточной Азии. В книге описывалось, как готовить и хранить еду, разделенную на 146 различных категорий.«…Я остался на ночь в Самчхон-доне. Я крепко спал под лоскутным одеялом в приятной комнате в корейском стиле с подогревающимся полом и бумажными дверьми. Трудно описать словами, насколько мягким было одеяло, набитое хлопком и тщательно сшитое вручную. Оно согревало не только мое тело, но и мою душу. Я очень благодарен, что хозяева подарили мне его на прощание. Я все еще беру его с собой в путешествия».

Кимчи,

или Искусство ферментации

День, когда закладывают на зиму кимчи, называется kimjang. Точнее, не сам день, а все то, что происходит в этот день, описывается этим словом.

Хорошая еда начинается с хороших ингредиентов. В них надо вложить сердце и душу. Добавить качественную глиняную посуду, старые рецепты, хорошую погоду – и получится вкуснейшая кимчи. Но перед началом надо соблюсти традицию – kosire. Взять чашку риса и первую щепотку отдать тому, кто научил корейцев выживать, разводить очаг, строить дома, выращивать овощи и разводить скотину, – чиновнику, которого звали Коси и который служил у Тангуна, легендарного основателя Древнего Чосона, первого корейского королевства.Кимчи – это засоленные ферментированные овощи. Из чего только не делают кимчи! Из огурцов, редьки, листьев летнего редиса и индийской горчицы, зеленого лука… Но самый известный рецепт – из китайской капусты. (Кимчи появилось в Корее в седьмом веке. В письменных источниках сказано, что молотый перец чили впервые добавили в кимчи в 1689 году, а соленые ферментированные креветки и рыбки – около 1767 года.) Просоленные листья китайской капусты густо смазывают специальной пастой (чеснок, перец, редька, ферментированные морепродукты). Соль обычно используют морскую, она сушится на солнце от трех до пяти лет. Но лучше всего солить солью toyeom, которую испаряют на поддонах, покрытых чистой глиной. Капусту туго заворачивают и складывают в большие керамические сосуды, присыпав сверху листьями северного бамбука, собранными в период, когда растение вот-вот зацветет. Сосуды прикапывают в землю и ждут…

В доме, где Ёнг-чжун вместе со своей командой учился закладывать на зиму капусту, он увидел латунные чаши. Их у хозяйки дома было тридцать восемь. И больше таких нигде и никогда не будет. Умер мастер, умевший их делать. Первую чашу купил ее муж, известный в Корее пианист. Чаша мастера Ли Пончжу заворожила его, и он приобрел ее в кредит. На этих чашах можно играть – они издают чистый звук, если по ним ударить. Из них делают металлические колокола. Или используют как посуду. Хозяйка часто полушутя спрашивала мужа: «Можно мне приготовить в них рисовые шарики?» или «Можно поставить в них цветы?»…

Конфуций писал: «Знать что-то не то же самое, что любить что-то. Любить что-то не то же самое, что получать удовольствие от чего-то». Конечно, традиционную культуру надо знать, понимать, сохранять. Но важнее всего, чтобы она стала частью повседневной жизни и приносила удовольствие. Только тогда она останется живой.

Ханбок,

или Традиционная корейская одежда

Линии традиционной женской одежды струятся как вода. Стиль не мешает комфортности и практичности. Про женское платье говорят: экономное вверху, щедрое внизу. Никто не скажет о женщине, одетой в ханбок, ноги у нее толстые или тонкие, короткие или длинные, худая она или в теле. Зимой платье подбито хлопковой подкладкой. Снимешь подкладку – получается летняя одежда. Снимешь верхний слой – получишь пижаму. Подоткнешь длинную юбку – рабочая одежда. У этого платья всего один размер. Что может быть универсальнее?

«Что мне приходит на ум, когда я думаю о Китае? – пишет в книге Ёнг-чжун. – Храм Шаолинь? Ципао? (Форма китайского женского платья, созданная в двадцатые годы прошлого века модельерами Шанхая. – П.П.) Что про Японию? Живописные сады? Суши? Кимоно? Что приходит мне на ум, когда я думаю про Корею? Кимчи, bulgogi (тонкие полоски маринованной говядины, которые готовятся на решетке на глазах у посетителей ресторана. – П.П.), hanor (деревянная игрушка. – П.П.), hangeul (корейский алфавит. – П.П.) и hanbok».

Одежда – не только крой, ткань, но еще и цвет. Раньше в Корее пользовались только натуральными красителями. Король всегда был в красном. Кронпринц – в синем. Королевские семьи специально держали мастеров, которые изготавливали только две эти краски. Теперь многие секреты производства утрачены. Натуральные краски используют в редких случаях – для реставрации старых тканей или для одежды по особым, очень особым случаям.Для красной краски собирают на рассвете цветки сафлора. Лепестки у них острые, как колючки. Ночью они впитывают росу и поэтому мягче всего на рассвете. За час можно насобирать пригоршню лепестков. Собранные цветки перетирают в пасту и лепят из нее маленькие пирожки. Когда они высохнут, их складывают в глиняные кувшины и оставляют на 10-20 дней. Цветки сафлора сами по себе желтые. Чтобы желтый пигмент не покрасил ткань, от него нужно избавиться. «Пирожки» промывают в проточной воде до тех пор, пока вода не станет прозрачной. Теперь цветки промывают горячим щелоком, а затем добавляют в раствор фиксатор, приготовленный из почерневших слив, накануне запаренных крутым кипятком. Краска готова. Ткань погружают в раствор, затем дают ей высохнуть. Потом снова погружают и снова дают высохнуть. И так повторяют до тех пор (иногда это происходит четырнадцать раз), пока не получится желаемый оттенок.

Английская художница Элизабет Кейс проникновенно описала, как занимаются стиркой корейские женщины на берегах рек и ручьев. Но еще больше ее поразило, как они гладили белье – не утюгами, а наматывая его на деревянные скалки и стуча ими по металлу, дереву или камню. Это ритмичное постукивание начиналось с рассветом и слышалось до глубокой ночи.Ёнг-чжун замечает в книге, что люди говорят о трех счастливых звуках: голос читающего вслух, крик рожденного младенца и звук, когда гладят старинным способом белье. Последний звук – это звук боли и тяжелого труда. Звук, рассказывающий историю корейской женщины, которая, несмотря на свою хрупкость, должна была быть сильной ради детей и семьи. Быть сильной, чтобы вести дом. Вести дом – значит делать его живым. Ханбок – это не только одежда. Это корейский дом. Не в смысле здания или постройки, а в смысле, чем он наполнен.

«У Соединенных Штатов есть Таша Тудор (знаменитая американская художница-иллюстратор, одевавшаяся в длинные платья викторианской эпохи, носившая фартук и чепец, топившая плиту дровами. – П.П.) и Марта Стюарт (актриса, телеведущая, автор 40 книг по домоводству, кулинар. – П.П.). У японцев Харуми Курихара (знаменитая телеведущая, автор кулинарных книг. – П.П.). У Кореи есть дизайнер традиционной корейской одежды Ли Хёчже», – пишет Ёнг-чжун. Ли, даже угощая человека чаем, думает, насколько чашка, в которой она подает чай, соответствует ее гостю – его прошлому и его настроению. Она вышила три сотни кухонных полотенец. На них корейские цветы. Сшила блузу, которую назвала ёнсама. (Помните, так Ёнг-чжуна называют японские поклонники.) Из лоскутков ткани разного размера. Некоторые лоскутки не больше ногтя. Вместе они составляют строгий геометрический рисунок. Как на картинах Мондриана. Ли сказала Ёнг-чжуну, что и через пару сотен лет – она надеется – ее блузу будут считать предметом традиционной корейской одежды, называемой ёнсама. У Ли есть камень, на котором природа нарисовала женщину в традиционном корейском наряде. Ее друзья нашли его случайно в своем дворе и потом подарили ей. У женщины очаровательный наклон головы. На ней широкая юбка, грандиозный парик, украшенный цветком, на груди традиционная подвеска. Кому-то это произведение природы покажется лишь женским силуэтом. Ёнг-чжун, как и владелица камня, считает, что оно ничуть не хуже, чем знаменитая картина «Портрет красавицы» жившего в восемнадцатом веке Син Юнбока, подписывавшего свои работы именем Хевон.