На чтение: ≈ 14 мин.Современные дети во многом более свободные, открытые и в чем-то более смелые по сравнению со своими предшественниками из Советского Союза. Возможно, они были бы совсем другими, если бы их родители в детстве не читали книги Владислава Крапивина, одного из главных ныне живущих классиков детской литературы. Его произведения не похожи на слишком правильные и порой приторные произведения, которые массово создавались в 60-80‑е годы. Вопросы детства в его повестях звучат остро и пронзительно, а самих школьников мучают те же проблемы, что и взрослых, они тонко чувствуют противоречия общества, не боятся идти против стереотипов и бороться за справедливость. За плечами автора 30 томов собрания сочинений, 200 изданий книг на разных языках мира, почти 60 лет писательской деятельности, более 80 лет жизни и все еще планы, поиски, предстоящие работы. Только в этом году издательство «АСТ» выпустило новый сборник автора «Облака возвращаются с запада», в котором собраны военные повести и рассказы, созданные автором в молодости. А этой весной начались съемки картины «Тень Каравеллы» по одноименному произведению Крапивина, которые планируется закончить к ноябрю 2020 года. В эксклюзивном интервью «Учительской газете» писатель рассказал о своих новых работах, восприятии современности и ближайших литературных планах.
– Владислав Петрович, на Урале начали снимать фильм по вашей книге о детях войны. Взаимодействуете ли вы как-либо со съемочной группой, влияете ли на их работу? Чего ждете от этой картины?
– «На Урале» звучит чересчур масштабно. Просто студия отряда «Каравелла» начала очередные съемки фильма. Со съемочной группой постоянно взаимодействую. Почитал сценарий, сделал замечания режиссеру. Посмотрел отснятые эпизоды. Снова кое-что посоветовал. К сожалению, всякие ревматизмы и диабеты не дают возможности быть на съемочной площадке, но стараюсь связи с киногруппой не терять. Чего я жду? Надеюсь, что зрители, особенно ребята, встретят фильм с интересом. Может быть, кое-кто поймет и почувствует, как жилось детям в давние военные времена. И может, поймут, что мальчишки и девчонки тех лет умели быть счастливыми, несмотря на голод, холод и отсутствие электронных технологий. Поверят, что главное в жизни – не накрученные смартфоны, а умение по-настоящему дружить и радоваться всему хорошему, что есть вокруг.
– В этом году накануне годовщины Победы в Великой Отечественной войне вышел ваш новый сборник, в котором собраны повести разных лет. Какую обратную связь вы уже получили от ваших читателей? Современные подростки ведь тоже пишут вам письма, как и поколение их родителей. О чем они?
– Следует сказать, что я не в восторге от этой книжки. Получилась серенькая такая, даже без иллюстраций. Боюсь, что для издательства это был некий протокольный акт, чтобы отметить наступающий юбилей. И никаких особых отзывов именно по этой книге тоже нет. Вещи в сборнике уже давно известны читателям. Было только несколько звонков от пожилых людей, моих ровесников, которые с ностальгическими нотками вспомнили свое детство.
– День Победы, 9 Мая, в этом году прошел тихо, каждый отметил праздник в кругу своей семьи. Может, так и правильно? Что вы об этом думаете? Пышный праздник и парад в честь Победы – это важно? Как вы относитесь к возникшему в последние годы термину «победобесие», когда культ войны и Победы используют в государственных целях, а живую память подменяют плановыми мероприятиями?
– К тому, что вы назвали «победобесием», я отношусь крайне отрицательно. Отмечать этот день надо не маршировками, лозунгами и торжественными построениями, а как-то более серьезно и вдумчиво. Память есть память. Мне не нравится смотреть на детсадовских ребятишек, наряженных в гимнастерки и пилотки. Возникает впечатление, что это попытка взрослых убедить детей, что война – это нечто вроде веселой игры. Не надо скрывать от детей, что война – это горе, боль, кровь и смерть.
– Некоторые ваши книги были экранизированы, не только «Тень Каравеллы». Есть ли среди них те, про которые можно было бы сказать: «Да, это то, что я написал»?
– Хороших экранизаций, на мой взгляд, почти нет. Удачным мне кажется один фильм – «Бегство рогатых викингов», но и его я вспоминаю с огорчением, поскольку работа над фильмом оказалась очень затянутой, и зрители, и участники съемок устали ждать выхода фильма на экран. К тому же его не показывают по телевидению. А именно с телеэкрана многие юные зрители получают главную информацию о киноновинках.
– Какому режиссеру вы доверили бы картину, если бы была возможность снова переснять фильм «Валькины паруса»?
– Пока такого режиссера не знаю. К тому же мой опыт общения с работниками кино был в основном трудным и печальным, повторять не хотелось бы.
– Почему вы стали писать для детей, а не для взрослых?
– Я уже не раз отвечал на этот вопрос. Потому что мне казалось, что детство осталось недоигранным. Хотелось как-то продлить его. Сделать это можно было только с помощью книг. В них я снова чувствовал себя мальчишкой.
– Что вы думаете о миссии отдельного человека? Ощущаете ли свою?
– Признаться, я ничего об этом не думаю. Задумался только сейчас. Полагаю, что раз родился человек на белый свет, то должен прожить жизнь интересно, с пользой для многих людей, чтобы его всегда вспоминали по-хорошему.
– Когда Бориса Натановича Стругацкого спросили о секрете его долголетия, он ответил, что он, можно сказать, еще и не начинал жить. У вас есть такое чувство по отношению к себе?
– Нет. У меня есть обратное чувство, что я живу слишком долго и, кажется, уже начинаю зря «коптить небо». В принципе я написал все, что было задумано, и теперь подвожу итоги. Единственная вещь, над которой я сейчас работаю, – «Кратокрафан» – «Краткий толкователь крапивинской фантастики». Это своего рода словарь-справочник, с которым я вожусь много лет подряд.
– Есть ли среди обожаемой классики та, что вы не можете терпеть, та, что кажется вам переоцененной?
– Классика на то и классика, чтобы о ней говорить хорошо. Даже если что-то в ней и не нравится. Мне, например, скучно читать «Анну Каренину», но я никогда не стану утверждать, что это плохой роман.
– Ваше имя ассоциируется не только с писательством, но и с педагогической деятельностью. Много лет вы руководили отрядом «Каравелла». В «Учительской газете» был опубликован ваш материал, в котором вы изложили свои взгляды на педагогику. Если бы вы писали его сейчас, что бы в нем изменили?
– Я не знаю, о каком материале идет речь…
– Речь о материале 1988 года «Детям – право решений». Он был посвящен проблемам педагогики тех лет, в нем вы обозначили идею ценности детства как этапа жизни человека не менее важного, чем зрелость или старость.
– Взгляды на педагогику я высказывал неоднократно. С другой стороны, не помню и таких материалов, в которых хотел бы что-то изменить. Свою позицию высказывал и высказываю всегда твердо, без каких-либо сомнений.
– Сейчас все меньше остается педагогов старой, советской, закалки, которые ярко показаны в ваших книгах. Современный учитель не обладает той властью, что обладал его советский коллега, а даже, напротив, во многом беззащитен. Родители и ученики хорошо знают свои права, умело этим пользуются. Есть ли выход из этой ситуации?
– Я считаю, что это очень хорошо, когда родители и ученики знают свои права и умеют ими пользоваться. Боюсь, что этих знаний и умений у них еще недостаточно. Иначе в школах не было бы столько всякой неразберихи и сбоев в работе, как сейчас.
– Общество сегодня внешне стало более инфантильным, скажем, 30‑летние люди не спешат создавать семьи, путешествуют, стремятся получать прежде всего наслаждение от жизни и живут по принципу «не взрослей, это ловушка». Это хорошо или плохо? Похожи ли они в этом на Деда из повести «Колыбельная для брата», героя, который как будто остается вечным подростком?
– Во-первых, я никогда не считал, что общество стало более инфантильным, может быть, более легкомысленным и бестолковым, но инфантильность здесь ни при чем. И совсем не понимаю, при чем здесь Дед из «Колыбельной». Он-то как раз герой совсем не типичный для этого общества.
– Насколько вам, Владислав Петрович, комфортно жить в современном мире, затягивает ли он вас?
– Я живу в своей квартире на восьмом этаже на берегу озера, по которому ходят парусники, которые я строил вместе с ребятами. Красивые, разноцветные, почти фантастические. Это придает ощущение огромного комфорта. Больше мне ничего в мои годы и не надо. Выйти на балкон и посмотреть на «Каравеллу». Если хотите, то могу сказать, что это сильно затягивает.
– Согласны ли вы с тем, что человеческий интерес к фантастике продиктован тем, что так он хочет отгородиться от реальности?
– Не знаю. Это у кого как. У меня не было желания отгородиться фантастикой от реальности. А всегда было стремление с помощью фантастики расширить эту реальность, чтобы в ней просторнее жилось героям моих книг.
– Каким будет мир правнуков?
– Поживем – увидим. Но я уверен, что меняться мир будет не за счет развития технологий, а за счет повышения нравственности и доброго отношения людей друг к другу.
– Как часто с вами случалась возрастная переоценка? Когда была последняя?
– Никогда не случалось никаких переоценок. У меня есть фамильный герб, зарегистрированный официальной геральдической палатой. На нем золотой кораблик и лента с надписью «Всегда двенадцать». То есть владельцу этого герба постоянно двенадцать лет. С этим ощущением я и дотянул до старости. И менять это ощущение точно не хочу. Поздно уже.
– Каким событиям в будущем вы хотели бы стать свидетелем?
– Свидетелем того, как подписывают договор о всеобщем и полном разоружении.
– Каким вы представляли себя взрослым, когда были маленьким? Похожи ли вы на этого человека?
– Представлял себя широкоплечим дядькой в капитанской фуражке, в тельняшке под штурманским кителем и сфотографированным на фоне стеллажа с множеством написанных мною книг. Судя по всему, это в основном получилось. Хотя, конечно, это шутка. А если всерьез, то дело не во внешности. Главное не в том, какой я, а в том, какие герои моих книжек.
– Удается ли вам все еще смотреть на мир глазами ребенка?
– Только такими глазами и смотрю.
Ирина КОРЕЦКАЯ
Выбор читателей
Комментарии