На чтение: ≈ 13 мин.Случилось мне как-то побывать на съемках ток-шоу вместе с моими коллегами – людьми, так или иначе причастными к высшей и средней школе. Один из каналов местного телевидения решил отдать час своего бесценного эфирного времени обсуждению законопроекта об образовании.
В числе немногочисленных присутствовавших (по словам организаторов, приглашали многих, но больше половины отказались по разным причинам) в студии были два чиновника областного министерства образования, завучи и учитель одного из самых известных нижегородских лицеев, директор и учителя одной из самых престижных гимназий, ректор госуниверситета и представитель учреждения профессионально-технического образования. Люди все солидные, уважаемые, они прекрасно смотрелись в камере, держались с достоинством и говорили в микрофон так уверенно и спокойно, словно выступали перед огромной аудиторией каждый день.
Не буду пересказывать все реплики участников ток-шоу. К сожалению для организаторов, обсуждения – в том виде, в котором оно задумывалось авторами телепрограммы, – не получилось. Спор никак не хотел разгораться, живой и острой дискуссии не завязывалось. Все попытки ведущей инициировать полемику натыкались на глухую стену лояльности и политкорректности. Все всё одобряли, все со всем соглашались. Лишь ректор университета высказал недоумение тем, что законопроект почти не уделяет внимания воспитанию, а это, по его словам, для России необходимо, и два учителя-словесника, пользуясь представившейся возможностью, несколько «теплых» слов сказали в адрес ЕГЭ по литературе.
Болезненный для регионов вопрос оплаты учительского труда, поднятый ведущей, когда речь зашла о 1-ой статье, декларирующей приоритетность образования, тоже не был поддержан участниками ток-шоу. Что, в общем-то, и неудивительно: к большинству присутствовавших в студии он не имел отношения. Зарплаты чиновников образования, директоров и завучей гимназий и лицеев резко отличаются от учительских – сегодня эта разница огромна, как никогда.
Что ж, за людей можно порадоваться. Но почему-то после этого «обсуждения» у меня было горько и уныло на душе. И не только от того, что все прошло так удивительно гладко и бесспорно. Больше всего удручало, что рядовые учителя-нижегородцы, несмотря на приглашение (и это правда – их действительно звали), не захотели высказаться на вроде бы волнующую тему, а значит, их мнение не будет учтено в окончательной редакции закона. Что послужило причиной отказа: страх или равнодушие? – на этот вопрос я не находила однозначного ответа.
Конечно, страх велик, и особенно он вырос в последнее время. Не уверена, что это связано только с мировым кризисом и боязнью потерять работу, хотя и это нельзя сбрасывать со счетов. Несмотря на маленькую зарплату и возрастающие с каждым годом требования к учителю, педагоги дорожат тем, что имеют, что наработано годами. Потерять место – значит, не только лишиться на время средств к существованию, но и разрушить привычный круг жизни, и в первую очередь – сложившиеся отношения с учениками и коллегами. Этим учителя дорожат не меньше, чем материальным вознаграждением. К тому же теперь школьная администрация и районное начальство имеют еще одно мощное средство подчинения: это различные формы материального стимулирования, от разовых премий до правительственных грантов. Очень часто приходится слышать о том, что премии выдаются не тем, кто добивается результатов, а тем, кто демонстрирует руководству лояльность и послушание. Наивно полагать, что участие в конкурсе грантов возможно без поддержки администрации. Поэтому крепко подумаешь, прежде чем высказываться публично. Как говорится, правда хорошо, а счастье (в смысле спокойствие) лучше.
Но ведь и равнодушие тоже имеет место. Нужно признать, за два месяца мало кто из учителей просмотрел выложенные в Интернете сотни страниц. Проведенный мною опрос не выявил ни одного знакомого с законопроектом педагога, встречались даже ни разу не слышавшие о нем. Конечно, в конце четверти учителям было ни до чего, особенно тем, кто работает на двух ставках и ведет классы. Но и в новогодние каникулы рядовые педагоги не проявляли интереса к судьбоносному документу. Хотели отдохнуть от школы – и кто же их осудит за это?
С одной стороны, жаль, что учителя не ознакомились хотя бы с теми статьями, которые непосредственно их касаются. Постоянно ощущающие себя несвободными и зависимыми, они узнали бы о том, что предлагается узаконить их «право на свободу от вмешательства в профессиональную деятельность», «свободу выбора и использования педагогической оценки и обучающих программ» (Ст. 49 п.1.1 и 1.2). С оценками у нас всегда была засада, а сегодня и вовсе творится нечто запредельное. Руководители ряда школ, борющихся за место в районном рейтинге, не только строго спрашивают с учителя за каждую поставленную в журнал двойку, но и жестко диктуют учителю допустимое количество троек. Пишу это не голословно. Многие учителя (разумеется, не пожелавшие раскрывать своих имен) рассказывали мне о случаях административного давления со стороны руководства во время выставления четвертных и полугодовых оценок. Учителя прекрасно понимают, что, ставя четверку за неудовлетворительные успехи, оценивая тройкой наглых лентяев, они подписывают себе приговор. Что будут стоить после этого их оценки, как после этого требовать хороших ответов и прочных знаний с других учеников? Выходит, пока декларируемая свобода ничем не подкреплена.
Зато учителя могли бы порадоваться, узнав, что государство обещает «предоставлять права и государственные гарантии, меры социальной поддержки, направленные на обеспечение их высокого профессионального уровня, создание условий для эффективного выполнения профессиональных задач, повышение социальной значимости педагогического труда» (Ст. 48 п.2). Хотя в этом абзаце словосочетание «заработная плата» не упоминается ни разу, как и во всем законопроекте, трудно представить себе более надежный способ «повышения социальной значимости», чем увеличение денежного вознаграждения. Но ведь «повысить престиж» и «поднять на высоту» учителей обещают уже почти сто лет, а воз и ныне там.
Еще, думаю, многие учителя, особенно работающие в центральных школах, лицеях и гимназиях, очень удивились бы, прочитав, что «платная индивидуальная педагогическая деятельность с лицами, обучающимися в данной организации, не допускается» (Ст. 49 п.3). Иными словами, учитель не имеет права заниматься репетиторством там, где работает, и с теми, кто учится в его школе (лицее, гимназии). Во внерабочее время на нейтральной территории и с другими детьми – пожалуйста (Ст. 49 п.1.пп.14).
Эти пункты не новые в законопроекте, они существуют давно и также давно никем не выполняются. В нашем городе (уверена, что и в остальных тоже) репетиторство «со своими» идет в открытую, на глазах у всех, при радостном одобрении большинства родителей, которые считают, что занятия со «своим» учителем продуктивнее и эффективнее, чем с педагогом «с улицы», и с молчаливого согласия директоров. Им ведь как-то нужно стимулировать педагогов, особенно тех, кто дает хорошие знания. Учителей-мужчин, ориентированных на заработки, только так и можно удержать в школе. Не ходить же им самим по домам и не приглашать же к себе домой?
О происходящем осведомлены и чиновники управлений образований, и налоговые органы, но никто ничего не предпринимает. И совершенно правильно: раз государство не выполняет ст.48 пункт 2, то учителя вправе не выполнять ст.49 п.1 пп.14. Чем не разумный компромисс?
С другой стороны, – продолжаю я размышлять над равнодушием педагогов, – может быть, и правильно делают учителя, что не читают законопроектов. Они-то ведь лучше других знают о школьной действительности, о реальном положении дел в образовании, поэтому провозглашение «автономии образовательной организации, информационной открытости и публичной отчетности», «гуманистического характера образования, приоритета свободного развития личности, уважение прав и свобод личности» могут привести к нежелательным последствиям – дисбалансу между ожиданиями и реальностью. Зачем им знать, что они «могут участвовать в управлении образовательным учреждением», ведь кто-то (по молодости или неопытности) захочет своим правом воспользоваться и тем самым совершит непоправимую ошибку, ибо реально никакой демократии давно уже нет – авторитарный стиль и жесткая иерархия давно стали атрибутами как российской жизни, так и российской школы.
Кроме того, учителя, люди внимательные и привыкшие к вдумчивому прочтению текстов, пришли бы в замешательство, прочитав, что образование направлено на «более полное удовлетворение образовательных потребностей граждан и региональных рынков труда» (Ст.10 п.7). Ведь удовлетворить и то, и другое не проще, чем служить двум господам, живущим в разных городах. Регионы, как известно, нуждаются в рабочих высококвалифицированных кадрах без высшего образования, а образовательные потребности граждан кружатся вокруг банковской, финансовой сферы и госкорпораций. Хочется спросить авторов законопроекта: как эти разнонаправленные векторы интересов совмещать будем?
Из всего сказанного можно сделать вывод: хорошо, что учителя, видимо, интуитивно чувствуя скрытую опасность, не читают законопроекта и всячески дистанцируются от его обсуждения. Как говорится, меньше знаешь – крепче спишь. А если говорить серьезно, очень хотелось бы, чтобы законопроект дождался своего Салтыкова-Щедрина и был бы им безжалостно откомментирован. Михаил Евграфович, поторопитесь, российское образование ждет вас!
Выбор читателей
Комментарии