Вера Кострова, Нижний Новгород: У человека должно быть право на тайну.

Как можно раньше нужно объяснить ребенку, что если вдруг случайно стал свидетелем чужой тайны – молчи. Не обсуждай ни с кем и тем более не суди. В умении хранить чужие тайны проявляется прежде всего уважение к себе. Нельзя об этом забывать.

То, о чем я хочу написать, может показаться проблемой надуманной, несерьезной, совсем не стоящей внимания. Пусть так. Но все же некоторые, надеюсь, меня поймут и разделят мою тревогу. Она не беспочвенна. На этой неделе в дневное время, когда у экранов только молодые мамы и пенсионеры, канал «Культура» показал один за другим четыре фильма, посвященных Марине Цветаевой. Только один, самый первый фильм, удостоился вечернего повтора. Остальные три фильма никто из моих коллег-филологов не видел. По иронии судьбы (не хочется думать, что из злого умысла), канал «Культура» закончил «цветаевскую» документалистику в четверг. Между тем именно в пятницу у большинства словесников методический день, и они должны были довольствоваться «Игрой в бисер» с Игорем Волгиным – студийным обсуждением трагедии Цветаевой (хотя в телепрограмме была заявлена ее лирика). По сути же разговор о «поэзии» едва не вылился в очередной суд – с прокурором, защитником и присяжными. Все как обычно: если речь заходит о Цветаевой, то в первую очередь вспоминают и цитируют ее дневники и письма, а не стихи. Пожалуй, так несправедливо не относятся ни к одному из великих поэтов. Почему-то большинство интересуется личной жизнью Цветаевой, а не тем, в чем проявилось ее истинное величие. И вот результаты такого отношения: спросите случайного прохожего, что он знает из Цветаевой. Можете не сомневаться: за редким исключением никто ни одной строфы не вспомнит, зато не преминет рассказать – приблизительно, интерпретируя их по своему усмотрению – разрозненные факты, касающиеся ее семейного положения, жизни и смерти. Грустно и стыдно. Так не дОлжно относиться к великому поэту. Поэтому большое спасибо каналу «Культура» за то, что первый фильм цветаевской серии увидели многие. Уникальная запись, оставшаяся нам как завещание: девяносточетырехлетняя Анастасия Цветаева, сохранившая телесную бодрость, ясный ум, потрясающую память и редкое жизнелюбие, рассказывает о себе, сестре, родителях и целой эпохе. Надо признать: даже для «Культуры» такие документальные фильмы – большое событие. Почаще бы видеть таких людей. Поневоле подтягиваешься и стараешься хоть чуточку быть на них похожим. Поразительно, с каким тактом, с каким уважением говорила Анастасия Ивановна о сестре, о драматических и трагических событиях ее жизни. В сказанном не было и следа сплетни, оценки, досужего вымысла. И совсем не было выпячивания себя – в наше время это достойно восхищения. Даже постоять «рядом с великими» – для многих повод для гордости. Я не хочу давать оценки остальным фильмам – у каждого зрителя, скорее всего, сложилось свое субъективное мнение. Могу предположить, что кому-то, возможно, не понравился голос, читающий стихи и дневники поэта в кадре и за кадром, кому-то показалась неверной интонация, кого-то не устроил отбор и подача фактов. Допускаю это вполне, потому что у каждого любителя поэзии «своя» Цветаева и свое личное, по большей части трепетное к ней отношение. У меня тоже – я не исключение. Поэтому меня глубоко трогает и расстраивает, когда люди грубо, походя нарушают личное пространство Цветаевой. Когда начинают судить и обсуждать то, что сама она не хотела обсуждать ни с кем, даже с собственным мужем. В этом смысле особенно сильно прозвучал один из эпизодов второго фильма, подробно рассказывающего о взаимоотношениях Цветаевой с Родзевичем. Не знаю, как для кого, но для меня самая важная из всех прозвучавших в фильме фраз – из письма Цветаевой мужу – «у человека должно быть право на тайну». Для меня эти слова прозвучали как завещание, как последняя просьба поэта, который уже не в силах себя защитить от сплетен и пересудов. Стало до боли жаль, что Макс Волошин, мудрый Макс, все понимающий и любящий Марину и Сережу, не уничтожил письмо Эфрона о Родзевиче, несмотря на то, что Эфрон умолял Волошина сделать это сразу по прочтении. В результате письмо прочитали тысячи людей… Невольно встал вопрос: почему мы, на словах так любящие Цветаеву, так равнодушны к ее просьбе – по сути же – к крику души? Почему не защищаем ее права на тайну, почему так легко нарушаем ее личное пространство? Почему выносим на всеобщий обзор глубоко интимные переживания поэта и женщины, да еще пытаемся дать им оценку? Я согласна, что всякий, прочитавший «Поэму горы» и «Поэму конца» и восхитившийся ими, хочет узнать больше, хочет понять, какие события и переживания дали толчок творческому гению. Желание вполне понятное. Но разве недостаточно комментариев? Все, что нужно знать читателю, написала Ариадна Эфрон – она посвятила комментированию цветаевской лирики половину своей жизни, точнее, всю жизнь после туруханской ссылки. Давайте же уважать и ее право на семейную тайну. Ариадна закрыла архивы до 2000 года не случайно. Но, видимо, немного не рассчитала – у нее была надежда, что к этому времени интерес к личной жизни Цветаевой поутихнет и люди станут читать только ее стихи. Ошиблась. Как жаль! Нужно было закрыть до 2050. Пастернаку, первому читателю пражских поэм, не нужны были никакие комментарии. Он понял все и все почувствовал глубоко. И первый назвал поэмы гениальными. Поэты читают между строк, поверх строк. Научить этому нельзя – это дар. Но уважать чужое пространство, личную жизнь другого человека можно и нужно. И важно научить этому как можно раньше: в детстве, в отрочестве. Как учить? Личным примером, конечно же. И еще – если нужно – постараться объяснить ребенку, что если вдруг случайно стал свидетелем чужой тайны – молчи. Не говори о ней и тем более не суди. Не обсуждай ни с кем. Раньше все знали: в умении хранить чужие тайны проявляется прежде всего уважение к себе. Сейчас об этом стали забывать. Да, сегодня все, что окружает наших детей, учит другому. Открой скорее, продай подороже все, что узнал о другом. Используй в своих интересах, шантажируй – тебе все карты в руки. Информация стала товаром, а тайны – товаром самым что ни на есть ходовым. Неудивительно, что дети так легко обращаются с чужой перепиской, спокойно, без зазрения совести берут друг у друга телефоны и планшеты, просматривают смски, легко обнародуют то, что им понравилось. Бывает, что и травят товарища, и шантажируют его своим «знанием». Взламывать чужие профили в социальных сетях – хобби иных подростков. Что они там ищут? Не знаю. Думаю, что это заполнение собственной пустоты. Интерес к реалити-шоу, к «Пусть говорят» – явление того же порядка. Это спекуляция на постыдных инстинктах в целом, в общем-то, незлых людей. И государство, судя по сетке вещания, это поощряет. Все, что раньше было табуировано, вылилось в праздное и бессовестное любопытство толпы. И это страшнее, чем физическое насилие. Потому что его можно остановить. Силой. Законом. Властью. От любопытства, грозящего вмешательством в частную жизнь, – если у большинства населения оно становится потребностью – спастись невозможно. Если только скрыться на необитаемом острове.