Вера Кострова, Нижний Новгород: Страшнее и опаснее дебилизации масс может быть только историческое беспамятство и игры в политику с детьми.

У нас короткая память… И, вследствие этого, дурацкая планида все время наступать на одни и те же грабли. Но если своих лбов нам почему-то не жалко, то для будущего наших детей такого рода беспамятство представляет настоящую опасность.

Казалось бы, совсем недавно, на нашей памяти – всего каких-то двадцать пять лет назад – вся страна напряженно читала и обсуждала публикации многочисленных документов, свидетельств и воспоминаний соотечественников, прошедших ужасы сталинских лагерей. Благодаря открывшимся в годы перестройки архивам вышли в свет и стали достоянием общественности многотомные списки жертв политических репрессий. Только в Нижегородской области материала хватило на 9 увесистых томов, в каждом из них более 25 фамилий на одну (!) страницу. Среди сотен тысяч «врагов народа» множество студентов, пенсионеров, домохозяек, беженцев, крестьян, гардеробщиков, столяров и плотников – людей, никак не связанных с внутрипартийными интригами. Все они реабилитированы посмертно, за каждой судьбой трагедия, не только личная – всей семьи и ближайшего круга. Члены Нижегородского отделения общества «Мемориал», подготовившие к печати этот многотомный труд, в предисловии сделали оговорку, что в издание вошли далеко не все жертвы геноцида. К тому времени доступными оказались лишь списки репрессированных в период с 1927 по 1939 год, а известно, что «охота» на врагов народа открылась в 1918-м и закончилась со смертью Сталина. То есть реально жертв было во много раз больше…Такой масштаб «деятельности» верхушки ВКП(Б) впечатлял даже самых правоверных ленинцев, неслучайно многие коммунисты с чистой совестью отказывались от своих партийных билетов. Казалось, в 90-е годы не было в стране человека, который не был потрясен злодеяниями Сталина и его лютых приспешников. Все были единодушны во мнении, что это чудовищное преступление против человечности, геноцид против своего же народа. «Архипелаг ГуЛаг» Солженицына, думалось, назвал вещи своими именами и расставил все точки над «и». Над именем «великого вождя народов». Казалось, оно (имя) способно вызвать в людях лишь презрение.Многие думали тогда, что ТАКАЯ прививка выработает в национальном сознании если не вечный, то долговременный иммунитет к тоталитаризму. Если бы нам, в то время студентам, кто-то сказал, что повторение культа личности возможно, что пройдет совсем немного времени, и народ в массе своей станет жаждать и просить «сильной руки», что наши сограждане всей детски незрелой, неготовой к ответственности душой заскучают по Иосифу Виссарионычу, – мы бы ни за что не поверили и даже рассмеялись бы в лицо тому, кто смеет так думать. Теперь я понимаю, как наивны мы были в своей убежденности и как жестоко ошибались… Мы живем в России, где ни от чего нельзя зарекаться.Гуманистические идеалы Европы добрались в середине 80-х и до нас, но, как оказалось, не для того, чтобы остаться навсегда: они были лишь гостями, желанными, зваными, но, как оказалось в дальнейшем, посторонними, чужими нам. Всегда жить с ними, видеть их изо дня в день, пить с ними чай и делить хлеб-соль, ежедневно слушать не только их веселые заздравные песни и занимательные истории, но упреки, советы и жалобы – нет, такое нам оказалось не под силу. И за завтраком, и за ужином есть ножом и вилкой? По три раза в день расстилать чистую скатерть, ставить на стол супницу и соусники? Следить за жестами и осанкой? Не употреблять нецензурной лексики, не злоупотреблять горячительными напитками? Помилуйте, да кто ж на такие подвиги способен?! И к чему нам все это? Неудивительно, что уже через непродолжительное время мы порядочно устали от всех этих «гуманистических ценностей». Стилистика обывательской речи, как и политическая риторика государственных деятелей, сменились: «Мы сами с усами, мы и без вас проживем, господа европейцы. Вы еще сами к нам на коленках приползете за помощью. У нас есть недра, у нас есть баллистические ракеты – нам никто не указ! Ваш гуманизм, ваша культура и, уж простите, ваши манеры нам ни к чему. Гуманизм нужен слабым, а мы сильные, сильнее всех!» Так ведут обычно себя пьяные в стельку хозяева, выпроваживая засидевшихся допоздна гостей. Это наша русская традиция. Тоже, видимо, по традиции мы возвращаемся туда, откуда старались уйти в конце века 20-го. Снова охотно говорим о своем «особом пути», вспоминаем забытую «гордость великороссов». Любуемся державностью, стряхнув пыль двух десятилетий, достаем из сундуков многовековые имперские замашки (хороша шуба – и сносу ей нет, умно сделали, что не выбросили!). Пусть мало общего во всем этом с европейскими ценностями, к которым стремится запад, зато тепло и уютно…Говоря на уроках о произведениях писателей 20 века, я не могла понять, отчего некоторые из учеников (что удивительно, умненькие, продвинутые мальчики, обладающие не только хорошей памятью, но и аналитическими способностями) такие убежденные «государственники», почему они так легко оправдывают зло и насилие, находят многочисленные «плюсы» у тиранов и диктаторов? Один из моих учеников так и вовсе открыто признавался в том, что он… убежденный сталинист. Не забуду, как он с особой гордостью продемонстрировал мне потрет вождя народов, который всегда носил с собой как ладанку. Все мои доводы, все мои слова о слезинке ребенка и билетике в рай разбивались о его твердокаменную уверенность в правоте дела Сталина. Смешно, но даже поступил он, закончив школу, в московский институт стали и сплавов потому только, что тот носил когда-то «стальное» имя. Недоумевая и внутренне возмущаясь родственниками ученика, «засорившими», как я по наивности полагала, «бедную головку» неразумного дитяти, я обратилась, ища сочувствия и поддержки, к его учителю истории… И в ответ услышала такую апологию сталинизма, которой не слышала и не читала никогда, даже в художественной литературе приснопамятных советских лет…Спорить я со своим молодым коллегой не стала, потому что говорили мы на разных языках, существовали как бы в параллельных, никогда не пересекающихся мирах. Для него основным и единственным мерилом добра и зла являлся интерес государства, для меня как литератора такого понятия не существует вовсе. Крепко задумавшись о судьбах российского образования, я решила поискать ответы на свои вопросы у вузовских преподавателей истории, не только остепененных и умудренных, но близких мне по возрасту. Хорошо, – подумала я, – что такие есть среди моих давних знакомых. Мои жалобы были встречены снисходительной улыбкой: так смотрят на маленького ребенка, не понимающего в жизни ровным счетом ничего. Затем в корректной и внешне очень доброжелательной форме два доцента и один методист в течение академического часа (больше я просто не выдержала) убеждали меня, что Сталин вовсе не так уж плох, как его малюют, что в его внутренней и внешней политике было много разумного, что Горбачев «предатель» народа (были выражения и покрепче, приводить их здесь не решусь) и что скоро будет война с Ираком и тогда интересы отдельной личности окончательно сойдут с исторической сцены, останется лишь категория «мы». Вначале я не верила своим ушам. Все надеялась, что это шутка, розыгрыш. Потом меня охватила жуть – казалось, что все, что я слышу – дурной сон, и стоит открыть глаза, как наваждение исчезнет. Но это был не сон и не розыгрыш… Надо ли говорить, в каком состоянии я вышла от своих знакомых историков, что я чувствовала, вернувшись домой, какие зловещие картины будущего мне мерещились в воображении. После этого разговора меня уже не удивляло, что тень «отца народа» то здесь, то там появляется в школьных классах, а его портрет все чаще можно увидеть не только у таксистов, но у школьников и их учителей. В общем-то, если вдуматься, все объяснимо. Не прививается и не приживается демократия там, где с колыбели не воспитывается уважение к человеческой личности и закону, где каждый норовит проехать на халяву и пожить на чужой счет. Удивительно только, почему мои коллеги – педагоги не понимают, насколько опасно воскрешение одиозного образа. Они ли не изучали архивы и документы? Конечно, если возникнет массовая потребность в сильной руке, диктатор обязательно найдется, но нужно ли нам, учителям, приближать это время? Мы много сегодня говорим о дебилизации масс, гуманитарной и исторической безграмотности, но, на мой взгляд, еще опаснее и страшнее историческое беспамятство и игры в политику с детьми. И еще. В русской традиции чуть что пугать народ войной, создавать и поддерживать в девственно незамутненном сознании масс образ внешнего врага – не важно кого: Америку, ЦРУ, Ирак, Пакистан или вселенский сионистский заговор. «Они хотят нас поработить, захватить, взять наши недра и нашу землю», – стращают нас руководители страны. Им вторят учителя истории, тут же находя аргументы и примеры из недавнего прошлого (благо далеко ходить не нужно, холодная война тоже на нашей памяти велась). Ну ладно политики: употребляя местоимение «наши», они абсолютно искренни – это, действительно, их недра и их земля, щедрая и богатая. Но, дорогие учителя, к вам-то они какое отношение имеют – все эти недра, газ и нефть? Вас даже рядышком с трубой посидеть не пустят, даже издали посмотреть на наше «национальное достояние» не дадут. О чьей «безопасности», о чьем «интересе» вы печетесь на своих уроках и переживаете в беседах с детьми? Вопрос наивный? Так ответьте на него вразумительно.