Учитель, воспитай ученика!. Воспоминания «усатого няня»

Была весна 1989 г. Я, 36-летний учитель, готовился к своему… первому выпуску из начальной школы. Тот год был для меня очень непростым. Имея красный диплом Пятигорского иняза, я завершал своё второе, на этот раз заочное, педагогическое образование на факультете начальных классов Ставропольского пединститута.

Мне  перезачли  результаты  экзаменов  по  некоторым  предметам,  изученным  в  первом  вузе,  и  я  выиграл один  год. В  течение  трёх  лет  во  время  всех  каникул  и  частично  во время летнего отпуска я истово посещал  все  лекции, активно участвовал в  семинарских  занятиях и  писал  рефераты по русскому  языку  и  математике,  по  чтению  и ботанике, по психологии младших школьников, ИЗО, физической культуре и трудовому  обучению.

Поскольку  моей  целью  было  не  простое  желание  получить  вторые  «корочки», а  стремление овладеть достаточно новой  для  меня  методикой  работы  учителя  начальных  классов, те три года дались мне ох как нелегко! Ведь учиться  приходилось  без отрыва от работы в качестве учителя и классного  руководителя  в  первом,  втором  и  третьем  классах.

Родители  доверили  мне,  «неправильно  дипломированному»  педагогу, более  30  своих  детей.  «Человек  без  специального  образования…  А  сможет  ли  он  качественно  учить  наших  чад?  И  чему  научит?».

Учитель  начальных  классов  –  почти  всегда  женщина.  Она,  если  надо, и  приголубит,  и  утешит,  и  поделится  чистым  носовым  платком.  Сразу решил: сопли  вытирать  точно  не  буду. А  вот  сделать  школьную  жизнь   своих  питомцев  интересной, яркой  и  незабываемой  просто  обязан!

Я  не  помню,  где  я  в  те  годы  заканчивался  как  учитель  и  начинался   как  воспитатель.  Типичная  ситуация  для  учителя  первоклассников:  2-3 человека  уже  читают  почти  так  же  бегло  и  осознанно,  как  ты  (родители  постарались!),  5-7  «опознают»  только   некоторые   буквы.  Остальные располагаются  между  этими  двумя  крайними  группами. Как  учить  «слабых» и одновременно  способствовать  прогрессу «сильных»? Завёл поощрительные  карточки  «Лучший  чтец  дня», «Лучший  чтец  недели», «Лучший чтец  месяца».  Для  этого  пришлось  сделать  свой  почерк  почти  каллиграфическим  и  исписать  разными  цветами  пасты  несколько  десятков  визиток.  Определил  для  себя,  что  такой  моральный  стимул  будут  получать не только «записные» отличники, но и  дети, сумевшие именно сегодня показать  свой  прогресс   в  чтении  или  обсуждении   прочитанного. Даже если  по  строгим  нормам  им   вроде  бы  надо  поставить  «четыре»!  Аналогичные  визитки  ввёл  для  особо  успевающих  по  русскому  языку,  математике  и  природоведению:  «Самый  грамотный»,  «Обладателю  лучшего  почерка», «Лучший  математик»… С  улыбкой  наблюдал,  как  дети  стали  достаточно  серьёзно  состязаться  в  стремлении  выйти  в  лучшие  за  неделю и  месяц.  Родители  некоторых  ребят  на  родительском  собрании  рассказывали,  что  у  их  детей,  ранее  относившихся  к  учёбе  достаточно  спокойно, появился  азарт  и  желание  добиваться  успеха.

Каждый  учитель  начальной  школы  знает,  что  научить  детей  решать задачи  в  два, а  потом  в три-четыре действия, не так-то  просто.  Маленькому  человеку бывает  нелегко  разобраться, что в задаче дано, что нужно узнать, и, главное, какова  последовательность  действий, ведущих  по  верному пути.

Выяснил, что встречаются  ребята  с хорошими  вычислительными  способностями, но  недостаточно  развитыми способностями  к  логическому  мышлению,  анализу  и  синтезу. Изобрёл  такой «математико-театральный» приём, как  «Живая  задача». Сначала  мы  все  устно  работали  над  задачей, а затем представлялась  миниатюра. Я  определял  лучших по итогам фронтального обсуждения. Они  получали  такие  роли, как «Условие  задачи», «Вопрос  задачи»,  «Ход  решения», «Запись  решения»,  «Ответ  задачи».  Я  приглашал к  доске  5  человек,  и  они   разыгрывали  задачу.  Если  всё  было  озвучено и  показано точно (решение  выкладывалось  карточками  на  полке  классной доски),  «зрители» и я аплодировали.  После  этого «артисты» занимали свои  места  за  партами, и  задача  записывалась  уже  каждым  индивидуально.

Может,  кому-то  из  коллег  такая  форма  работы  над  задачей  покажется странной  и  необычной.  Но,  применяя  этот  приём,  я  добился  того,  что  у детей  со  слабо  развитой  логикой,  порой  просто  боявшихся  решать  задачи  и  ждущих,  когда  это  сделают  за  них  другие,  страх  исчез!  Я, естественно, следил  за  тем,  чтобы  «артисты»,  разыгрывающие  «Живую задачу», постоянно менялись. Этот приём  я  использовал  в первом   классе.

Не  все  задачи  в  одно  действие   легко  решаются первоклассниками. Вспомните  задачи  на  «разностное  сравнение». В  одной: «На  сколько  стихов  больше знает Таня,  чем  Вася?». В другой: «На  сколько  в  саду меньше  яблонь,  чем  груш?». Объяснить  6-7-летнему  ученику, что  для  нахождения правильного  ответа   в  обоих  случаях   нужно   вычитать,  –  часто  занятие очень  тяжёлое.  Всегда добивался,  чтобы ответ   в  подобной задаче и проговаривался,  и записывался  полностью. Понял, что  речь  детей  нужно развивать  не  только  на  уроках  чтения  и  русского  языка.

Когда  мы  перешли к  задачам  в  два  и  более  действий, я  стал  применять  приём  алгоритма. Каждую операцию  алгоритма  мы  тоже  и  проговаривали,  и  записывали.  Большинство  коллег  традиционно   применяли  вопросы  («Сколько?»,  «Какова?»). Я  всегда  считал  использование  алгоритма  более  эффективным.  Ведь   его    команды    заставляют   ученика управлять   своими   действиями   («Найти!»,  «Определить!»),  и  он чётко  контролирует  ход  решения  задачи. «Записал  4  операции  алгоритма, а  задачу  решил  в … 3  действия.  Ещё  раз  пройдись  по  алгоритму, и, если в нём всё верно,  найди  потерянное  действие». Применяемая  методика позволила  мне  добиться  того, что в классе почти не  осталось  ребят,  боявшихся  решать  задачи.  А  заведённые  всеми  с  первого класса  рукописные   тетради-помощники,  в  которые  мы  записывали  новые типы задач и «комментарии-проговоры», позволяли  выздоравливающим  детям  самим  справляться с домашним  заданием,  а  родителям, при  необходимости,  осваивать  методику  работы  учителя.

Это  был  период,  когда  во  многих  школах  России в  ходе  методических  недель  практиковались Дни самоуправления. Специально подготовленные успешные  старшеклассники сами   проводили  уроки  по  различным предметам  в  5-8  классах.  Начальная  школа  из  этой  интересной  работы у  нас  всегда  исключалась.  Мне  стало  очень  досадно,  и  я  решил   исправить  положение.  Объявил:  «Кто  хочет  попробовать  себя   в  роли  учителя-практиканта, останьтесь  после  уроков!» Остались  чуть  менее  половины класса. Определили,  помнится,  12  человек.  По  3  на  каждый  из  четырёх уроков «дня  Х». Неделю  я  писал  развёрнутые  конспекты  уроков,  потом печатал  их  на  машинке «Эрика». Во  вторую  неделю  проводил  после  уроков  занятия  с  «учителями».  Печатный текст,  конечно,  не  оставлял  ребятам  много  свободы.  А  что  вы  хотите?  Ведь моим «сменщикам» было всего по 9-10 лет! Договорились, что каждый  практикант  будет  вести  не весь  урок,  а примерно  третью  его  часть. Но на  случай  всяких  непредвиденных  обстоятельств  попросил  ребят  учить  конспект  целиком.

Надо сказать,  что,  по  моей  просьбе,  ребята  и  их  родители  сохраняли идею  нашего Дня самоуправления и начавшуюся  подготовку  к  её  реализации в тайне  до  последнего дня. Сам я хранил секретность, как бы сейчас сказали, проекта, от администрации  школы  и  коллег. Был  почти  уверен,  что  вряд  ли  мне  его  позволят  реализовать.

И  вот  этот  день  наступил! В  полдень, за  час до первого  урока  второй смены,  я  повесил  своё  рукописное  красочное  объявление  в  учительской и  пригласил  коллег,  имеющих  «окна»,  посетить  уроки  юных  практикантов  в  третьем  классе. «Ты  даёшь  четыре  открытых  урока  подряд?» – недоумевали  коллеги. «Нет, это  они  дают, а  я  буду  сидеть  вместе с вами сзади и наблюдать,  как  они  будут  это  делать».  Завуч,  узнавшая  о  революционном  мятеже, ужаснулась: «С  кем  вы  это  согласовали? Почему  я  узнаю  последней?!». Насколько можно спокойно, я  объяснил,  что  держал  всё  в  секрете  именно  потому,  что  был  уверен:  разрешения   не  получу.  Потом   говорил   что-то  о  «шансе,  который  должны иметь  дети, уставшие от каждодневного  учительского  диктата».  Бедная завуч  с  многолетним  стажем,  всегда  хорошо  знавшая,  что  в  школе  делать  можно  и  чего нельзя, на  что  учитель  имеет  право  и  что ему  запрещено! Министром,  начальником  ГОРОНО,  директором,  завучем,  инструктивным  письмом,  наконец… На  моё  счастье,  в  школе  в  тот  день,  кажется,  не  было  директора.  Не  знаю,  как  бы  отнеслась  Галина  Максимовна Рябых,  очень  квалифицированный  учитель  и  очень  строгий  директор,  к моему  волюнтаризму.

Расставшись  с  рассерженным  завучем,  которая  поняла,  что  ей  не  удаётся  остановить  «вакханалию»,  я  направился  в  класс. Празднично  одетые «новоиспечённые»  учителя,  конечно,  волновались  и  ещё  раз  вчитывались в конспекты. Ничего  не  сказав  им  о  неприятном  разговоре  с  администратором,  я  дал  ребятам  последние  установки  и  подбодрил.  Попросил  чаще отрываться  глазами  от  напечатанного  текста  и  видеть  ученика.  «А  если что-то  у  нас  пойдёт  на  так,  вы  поможете?»,  –  спросил  кто-то  из  детей. «Нет,  не  помогу. Ищите  выход  из  положения  сами! В  крайнем  случае, рассчитывайте  на  помощь  своих  «коллег»!».

А  потом  были  эти  четыре  урока.  Сейчас  я  уже,  конечно,  не  помню каждую  деталь  происходившего. Много лет прошло. Но  вот  ощущение радостного  взаимопереживания  –  их  между  собой  и  меня  за  них  –  сохранилось  во  мне  до  сегодняшнего  дня.  Они  выполняли  с  одноклассниками упражнения  по  определению  окончаний  глаголов  и   по   классификации членов  предложения.  Они  работали  с  задачами  и  уравнениями.  Они  обсуждали текст рассказа и добивались убедительной аргументации.  Делились  личными  наблюдениями о живой  природе. Каждый  из  трёх  практикантов,  работавших  по  конкретному  предмету, проведя  свою  часть  урока, передавал  право  быть  у  доски  своему  сменщику.  Лучшим  удавалось даже  плавно  перемещаться  между  рядами  и  эффективно  контролировать работу учеников. Вводя   новый   материал, «учителя»   использовали наглядные  пособия  типографского  изготовления  и  мои авторские  опоры. Некоторые  удачно  применили  свои  собственные  рукописные  таблички.

В  ходе  уроков  порой  возникали  ситуации, требовавшие  быстрого, точного  и  квалифицированного  реагирования  со  стороны «учителя». Полуповорот  в  мою  сторону, в  глазах  призывный  вопрос: «Что делать?». Упрямо  безмолвствую, улыбаюсь,  ободряюще  киваю  головой  и  глазами показываю: «Думай и решай сам! Ты сможешь!».

Особый  эмоциональный  всплеск  и  у «учителей», и  у  учеников  вызвали,  конечно,  секунды  обсуждения  ответов  учащихся  и  объявления  итоговых  оценок.  «Учителя»  выставляли  их   в  свои  листочки,  но  ребята знали  –  я  это  сообщил  заранее,  –  что  все  оценки  будут  без  изменений перенесены  в  классный  журнал. Впрочем, «троек»  и «двоек»  в  тот  день не  было.

На  каждом уроке  сидели  по  четверо-пятеро  моих  коллег. Одни  остались после  первой  смены, у других  было «окно». Конечно, я  был  им очень признателен.  Но  когда  кто-то  из  них, не  в  силах сдержаться,  пытался  голосом  подсказать  что-то  «учителю»  или  ученику,  я  мягко  и  решительно  предотвращал  эти  попытки.

Уже позже  одна учительница  поинтересовалась,  репетировал  ли  я  этапы  уроков  с  классом. Тут можно было бы  и  обидеться. Сдержался.  Объяснил, что  практические  занятия с «учителями» (сейчас бы сказал тренинги), конечно, проводил. Мы  рассматривали  возможные  ситуации  и  способы  реакции  на  некоторые  возможные  ответы  и  даже  на  поведение  учеников.  Но  никакой  раздачи  листочков   с  готовыми  ответами  не  было!

Впрочем,  это  было  видно  и  невооружённым  глазом:  ошибки  учеников – порой  очень  забавные!  –  случались  на  всех  четырёх  уроках.

Кстати, писать  столь  подробно  о  событиях  многолетней  давности  мне  позволяет дневник,  который  –  исписано  много  блокнотов! –  веду  лет  с  пятнадцати.

…Мне,  конечно,  было  очень  приятно,  когда  по  завершении  каждого урока  и  после  всего Дня самоуправления удивлённые коллеги радостно благодарили моих  «сменщиков»  за  хорошо  выполненную  работу.  Да,  всё это  напоминало  игру!  Но  ведь  это  была  игра  в  одну  из  самых  трудных на  Земле  профессий!

Завуч  просидела  на  всех  уроках  со  строгим  видом  цензора, иногда  на её  лице  появлялась  сдержанная  полуулыбка.  Сначала  она  что-то  записывала,  потом  бросила  это  занятие.  На  моё  счастье,   «учителям»  удалось избежать  явных  «ляпов»  и  речевых  ошибок. Естественно,  ребята  во  многом  копировали  мою манеру  и  применяли  мою  методику. Но им удалось показать  и  своё  собственное  лицо  и  свою  индивидуальность! То, что  происходило  тогда  у  меня  в  сердце  и  в  душе,  я  не  смогу  описать  сейчас  в  деталях. Недалеко от меня  за  партой  сидел  взрослый  человек  и,  видимо, ждал … ошибок юных «учителей».  Сейчас  выскажу,  возможно,  странную мысль.  По  большому  счёту,  эта  женщина,  воспитанная  в  лучших  традициях  здорового  консерватизма, наверное, была  права. Ну, не  могут  третьеклассники  работать  учителями! А  вот  как  прикажете  быть  с  тем,  что  некоторые  учителя, проучившиеся  в  институте  пять  лет  и  получившие  специальный  диплом,  в  душе, – а  порой  и  вслух! – клянут  себя  за  сделанный когда-то   неправильный   выбор  профессии?  Клянут,  расстраиваются,  –  и  каждый  день  идут  в  школу. Пусть  не  обижаются  мои  коллеги! Я  говорю сейчас  об  исключениях,  а  не  о  правиле.

…До  конца  учебного  года,  а  значит,  до  завершения  моего  активного общения  с  моими родными мальчишками и  девчонками, оставался  месяц. Неумолимо  приближался  момент  нашего  расставания.  Позади  были  многочисленные  походы  –  часто  вместе  с  родителями – по  горам-лакколитам Кавминвод. Позади были наши ежегодные  спартакиады  класса  по  лёгкой атлетике  и  велоспорту. А  как  мы  бились  за  победу  на  футбольном  поле, когда  одну  команду  возглавлял  я,  а  другую  –  Майя  Николаевна,  председатель  родительского  комитета  класса!

Те  мои  ученики успели  побывать  и  в  пионерах.  Пусть  и   не  стали  полноценными  тимуровцами, но реально помогали  одиноким пожилым людям и  ветеранам  войны: сходить  в  аптеку и в  магазин,  убраться в квартире.  Проводили  и  целые  концерты  на  детских  площадках  по  месту жительства. Была  тогда  такая  хорошая  традиция  в Дни  Победы. О  сборе макулатуры  и  металлолома  я  уже  и  не  говорю! Грустно,  но  в  сегодняшней школе  учителя могут наказать  и  даже  судить  за  «принуждение  учащихся  к  физическому  труду»… А я  вот  помню  другое. С  какой  страстью, азартом  и  радостью  оттирали  парты  и  панели  мои  мальчишки  и  девчонки  во  время  «генеральных»  уборок!

Как-то  мне  пришлось   из-за   лимита   времени  отменить  назначенный субботник.  А  они  его  так  ждали! Это  был  их  первый  субботник вместе и  наравне  со старшеклассниками. Сегодня  в  подобной  ситуации  в  классе, скорее  всего, раздался  бы  взрыв  радости. А тогда… В комнате  воцарилась тишина. И в этой  тишине  чётко  прозвучали  чьи-то  слова: «Света  плачет». Голова  девочки  лежала  на  сложенных  руках,  а  плечи  чуть  вздрагивали. Иногда  слёзы  детей  помогают  учителю  не  сделать  трагической  ошибки. Субботник  в  тот  день  мы  всё-таки  провели!

…Итак, был  май  1989  года,  и  я  решил  провести  анкетирование  среди своих  первых выпускников. Написал  десятка  два  вопросов  и  попросил  ребят  честно  ответить  на  все. Я  действительно  хотел  узнать,  чем  были для  них  наши  три  года  совместной  школьной  жизни.

Один  из  вопросов  анкеты  звучал  примерно  так: «Думаешь  ли  ты  сейчас  о  том,  кем  хочешь  стать  после  школы?».

Намерение  стать  учителем  высказали  немногие – три  или  четыре  человека.  Желание  стать  учителем  начальных  классов  высказала,  помнится, только  Марина  Б.

Собранная и серьёзная не по годам девочка.  Умный, живой  и  пронзительный  взгляд. Человек, имеющий  собственное мнение  и далеко  не  всегда соглашающийся с  учителем. Нет, не тот тип: «Спорила, спорю  и всегда буду  спорить!». Другой: «Спорю  только  тогда, когда считаю,  что  права». Сильный характер. При  этом, общаясь  с  мальчишками, которые  в  эту  пору  начинают  оказывать  девочкам  первые  знаки  внимания,  часто  краснела и смущалась. А  ещё  Марина  была  очень любознательной, трудолюбивой,  ответственной  и  инициативной. Ну,  чем вам  не  тип  человека,  который  всегда  был  и  будет  нужен  нашей  школе?

Я  понял,  что  просто  должен  что-то  написать  ей  в  ответ.  Ну,  не  говорить  же  ей  восторженно:  «Ах,  ты  умница  какая!».  Писал  несколько  вечеров.  Потом  переписал  всё  начисто  в  ученическую  тетрадь.  Недавно отыскал  черновик  того  послания.  Если  это  кому-то  интересно,  вот  оно:

«Марина!  Я  прочитал  твои  ответы  на  вопросы  анкеты.  Они  мне   понравились.  Я  нашёл  в  них  то,  что  и  хотел  найти  –  искренность. Хотя  не все  ответы  меня  обрадовали. Вот  ты  пишешь, что  наш  класс  недружный. Невесело  слышать  это  учителю,  который  жил  с  классом  три  года  и  надеялся,  в  частности,  на  то,  что  ему  удастся  сдружить  ребят,  сделать  из вас  хороший  коллектив. Но  ты,  пожалуй,  права.  Наш  класс  образца  1989 года  нельзя  пока  назвать  дружным.  У  нас  немало  групп  ребят,  которые  дружат  между  собой,  а  вот  настоящей  дружбы  классом  ещё  нет.

И здесь есть  моя  вина  как  вашего  классного  руководителя. Я  должен был  помочь  вам  сдружиться,  но,  видно,  не  сумел.  Не  такое  это  простое, как  оказывается,  дело.  Вы  учились три года,  но  и  я  учился!  Учился  тому,  как… вас  лучше  учить,  как  воспитать  настоящими  людьми.

Но  ведь  воспитание  человека,  как  и  обучение  его,  не  заканчивается третьим  классом.  Начальная  школа закладывает  в  человеке  только  основы,  начало  его  будущей  судьбы.  Эти  основы  могут  быть  хорошими  или плохими.  Обучение   и   воспитание  продолжается в средних и старших классах. А  потом  продолжается… всю  последующую  жизнь! Только  чем старше  становится  человек, тем  в  большей  степени  воспитывать  себя  начинает  он  сам. Это называется  самовоспитанием.  И  это  очень  важное воспитание.  В  зрелые  годы  это,  наверное, самое  главное  воспитание.

Человек  может  воспитывать  себя  правильно,  а  может – неправильно. Многое  зависит  от  самых  близких  людей.  В  детстве  и  юности  на  человека больше  всего  влияют,  конечно, родители. Мне  нравится,  как  воспитывают тебя  твои  мама  и  папа.  Говорят,  родителей  не  выбирают.  Тебе,  Марина, и  твоей  сестре  с  родителями  повезло.

Ты  просишь,  чтобы  я  продолжал  работать  с  вами   и   дальше.  Мне очень  приятно  это  слышать.  Слышал  я  это  и  от  других  ребят.  Наверное,  для  каждого  учителя  начальных  классов  самое  большое  счастье  в жизни  в  этом  и  состоит:  расставаясь  со  своими  воспитанниками,  услышать от  них  пожелание…  не  расставаться. Я, конечно, мог бы  вести  у  вас английский  язык. Но  вот  в  чём  дело. Несколько  лет  назад  я  решил  работать  с  маленькими  ребятами, в  начальной  школе. Тогда  я  подумал  о  том, что  воспитывать  у  детей   любовь  к   русскому  языку,  который   я  очень  люблю, развивать  и  улучшать  их  речь, совершенствовать  их  математические  навыки,  развивать  умение  решать  задачи, прививать любовь к  природе  и  к труду,  воспитывать у  них  хорошие человеческие качества – всё  это должно доставлять  настоящее  удовлетворение  учителю,  удовлетворение от  своего  труда. А  это  очень  много  значит  для  взрослого  человека! Когда  ты  вырастешь,  поймёшь.  Да,  наверное,  и  сейчас  понимаешь.  А  одновременно  учить  новый  первый  класс  и  вести  уроки  английского  языка у  вас  я  не  смогу  физически.  Одно  здесь  стало  бы  мешать  другому.

Марина!  Больше  всего  в  твоей  анкете  меня  порадовало  то место,  где ты  говоришь  о  своём  желании  стать  учителем.  Ты   всегда  говоришь  искренне,  значит,  и  это  твоё  желание – искреннее.  Но  школа  ещё  не  закончена,  впереди  ещё  семь  лет.  У  вас  появятся  новые  предметы,  будут  новые  учителя,  а  значит,  новые  привязанности  и  желания. Это  естественно.

Для  того  школа   и  длится  10  лет,   чтобы  человек  мог  выбрать  то,  что ему  больше  по  душе.  Мог  понять,  какие  свои  способности  ему  нужно активнее  развивать. Твои  родители – медицинские  работники. И я  не  удивлюсь,  если  после  окончания  школы  ты решишь  связать  свою  жизнь с медициной.  Хотел  бы  только,  чтобы  это  твоё  желание  было  искренним.

Таким  же  искренним, как  и  сегодняшнее  желание  стать  учителем. И пусть это  будет  именно  твоё  желание. Хорошие  родители  не  пожелают  плохого  своему  ребёнку.  Но  когда  придёт  время  выбирать  –  в  17-18  лет  –  так же  внимательно,  как  к  мнению  родителей,  нужно  прислушиваться  к  своей  душе.  И,  наверное,  больше  нужно  верить  душе,  себе  то  есть.

Если  твой  сегодняшний  настрой   выдержит   предстоящее  семилетнее  испытание,  я   буду  ещё  больше  рад,  чем  сегодня.  И   вот  тогда  ты   можешь  снова  прочитать  те  строки,  которые  я  сейчас  напишу.

– У  тебя,  Марина, есть  хорошие  данные  для  того, чтобы  стать  настоящим  учителем:  уравновешенный  характер, добрая  душа, заметные  способности  по  разным  предметам, завидное  трудолюбие, желание  помочь  товарищу.  Ты  можешь  быть  требовательной  к  себе  и  к  другим.  Ты  умеешь замечать  не  только  чужие  недостатки,  –  это  умеют  многие! –  но  и  собственные.

– Учитель  обязательно  должен  быть  самокритичным.  Если учитель  нравится  сам  себе  каждый  день   и  каждую минуту, – это  плохой  учитель. Ему  не  нужно  приходить  в  школу. А если  он  уже  пришёл, то лучше уйти.

– Если  учитель  не  нравится   сам  себе  никогда, – это несчастный  учитель.  И  несчастны  будут  его  ученики.  Такому  учителю  тоже  лучше  уйти  из  школы.

–  Учитель должен – хотя  бы  иногда – сомневаться  в  своих  методах,  в своих  действиях,  в  своих  суждениях.

– Учитель обязательно должен  иметь  свою  точку  зрения, своё  собственное  мнение  о  разных  вещах,  но  он  должен  уметь  и  прислушиваться  к мнениям  своих  товарищей  по  работе. Ведь  может  оказаться, что  в чём-то правы  они,  а  не  он.

–  Запомни:  в  классе  всегда  будут  дети,  которых  очень  трудно  учить. Но  учить  нужно  не  только  тех,  кому  легко  учиться,  но  и  тех,  кому учиться  трудно.  Ведь  эти  дети  вырастут  и  станут  взрослыми.  И  нужно сделать  так,  чтобы  они  нашли  себя  и  были  полезны  обществу.

–  Никогда  не  иди  на  сговор  с  собственной  совестью. Одного  раза  может  оказаться  достаточно,  чтобы  перестать  уважать  себя.

–  Как  и у каждого  человека,  в  твоей  работе  будут  ошибки  и  промахи. Главное  –  научиться извлекать  из  них  выводы,  которые  позволят  совершенствоваться  и  как  учителю,  и  как  воспитателю.

–  Ошибиться  может  и  твой  коллега-учитель,  и  завуч,  и  директор.  Сумей  спокойно  и  убедительно  доказать  им  их  неправоту.

–  Всеми силами береги  собственную  нервную систему и нервную систему своих  учеников! (Скажу честно, мне это не всегда удаётся). Уравновешенность, умение  сдерживаться,  не  поддаваться  излишним  эмоциям  – это, пожалуй,  профессиональные  качества  учителя.  А  значит,  их  нужно в  себе  вырабатывать.

–  Никогда  не  думай,  что  знаешь  всё.  Это  может  поставить  тебя в  смешное положение.  Многому  учитель  может  научиться  даже  у  своих  учеников. В  этом  смысле  вы  оказались  для  меня  хорошими  учителями.

–  Не  дели  детей  на  «любимых»  и  «нелюбимых». Среди  твоих  учеников может  оказаться  кто-то,  кто увидит в тебе доверительно  близкого  человека,  захочет  раскрыть  перед  тобой  душу. Это  многого  стоит. Но  другой так  поступать  не  захочет. Может,  он  тебе  ещё  не  до  конца  верит.  А  может, просто  характер  такой,  закрытый. Странного для учителя здесь ничего нет. Умей  уважать  независимость  и  самобытность  своих  учеников.

–  Не  обижай  ученика  необдуманным  словом  или  действием,  даже  если он  тысячу  раз  неправ. Скрывать  при  этом  свои  чувства,  своё  отношение не  следует.  Но  сумей  найти  такие  слова,  чтобы  и  отношение  своё  выразить,  и  не  унизить  человеческое  достоинство  ученика.

–  Научись  быть  интересной  для  детей – и  на уроке,  и вне его. Это очень-очень  трудно,  потому  что  дети  все  разные,  и  интересы  у  них  довольно  разнообразны. У  учителя,  который  детям  неинтересен, успехи  всегда  слабые.

–  Наверное,  даже  у  великих  педагогов  бывали  неудачные  уроки  и  неудачные  дни.  Будут  они   и   у  тебя.  Жизнь  есть  жизнь.  Чтобы   не  начать терять  квалификацию  и  приобретать  неуверенность  в  себе,  всеми  силами  стремись  к  тому,  чтобы  неудачных  уроков  и  неудачных  дней  было как  можно  меньше.

–  Профессия  учителя –  одна  из  самых  трудных  в  человеческом  обществе.  Может,  самая  трудная.  Чудовищно  трудная!  Часто  неблагодарная. Учитель,  вышедший  на  пенсию,  нередко  –  очень  нездоровый  человек. Человек,  который  порой  вызывает  жалость,  так  как  бывает  необоснованно  забыт  своими  бывшими  учениками.

–  Профессия  учителя  –  одна  из  самых  счастливых  в  обществе.  Может быть,  самая  счастливая. Невероятно  счастливая!  Ведь Учителю  –  единственному!  –  дано  право  воспитывать  и  обучать  всё  Человечество.

Вот  и  всё,  что  я  хотел  тебе  сказать,  Марина.  Знаю,  что  ты  многое поняла.  Предполагаю,  что  не  во  всём  сможешь  сейчас  сама  разобраться.

Перечитай  это  моё  напутствие  через  семь  лет!  При  условии,  конечно,  что  оно  сохранится,  и  у  тебя  не  пройдёт  желание  стать  учителем.

В  любом  случае,  желаю  тебе  успехов  и  счастья!».

После   окончания   начальной   школы   семья   Марины  Б.   переехала  в  другой  город  Кавминвод.  Отец  девочки,  помнится,  уже  года  два  работал  там  главврачом  больницы. «Разрываться»  на  два  города  стало  трудно.  А  тут  предложили  большую  квартиру.

Мы  иногда  переписывались  с  Мариной,  делились  каждый  своими  новостями.  Года  через  полтора  переписка  прервалась.

Через  6  лет, кажется,  в  мае  я  со  своими  бывшими  учениками  –  одноклассниками  Марины  –  поехал  в  тот  город,  чтобы  совершить  восхождение  на  одну  из  наших  вершин. И  тут  Кристина  С.,  некогда  лучшая  подруга  Марины,  вдруг  предложила:

–  А  хотите,  я  позвоню  Маринке?  Она  точно  захочет с  нами  в  поход пойти!

Через  полчаса  наш  весёлый  отряд  увеличился  на  одного  человека.  Я увидел,  что  Марина  повзрослела  и  ещё  больше  похорошела.  Но  тот  же мягкий  грудной  голос,  из  души. Может  быть, только  прежняя  детская  застенчивость  сменилась  спокойной  уверенностью  человека,  который  уже принял  главное  для  себя  решение.

–  Ну,  что,  не  передумала  становиться  учителем?

Марина,  чуть  помедлив,  улыбнулась  и  сказала:

– Знаете, я  поняла,  что  хороший  учитель  из  меня  не  получится. Решила стать  врачом,  как  папа.

Не  буду  врать,  это  меня  немного  расстроило.  Но  ведь  я  сам  предполагал  такое  развитие  событий! Я понял, что девушка сможет стать  таким врачом,  у  которого  люди  захотят  лечиться.  И  это  замечательно!  Сейчас Марине 33  года. Где  она,  как  она  живёт, я,  к  сожалению, не  знаю. Надеюсь,  что  у  неё  всё  хорошо.

За более  чем  четверть  века  работы  в  школе  у  меня  было  около  десяти  практикантов. Это  были  и  будущие  учителя  начальных  классов,  и  будущие  «иностранцы».  Показывая  им  методику  своей  работы,  я  никогда не  советовал  копировать  свой  опыт.  «Я  это  делаю  вот  так.  Нравится, попробуйте!  Не  согласны, – изобретайте  своё  или  используйте  чужие  методические  приёмы!  Главное,  чтобы  ваша  работа  имела  эффект  и  ваши ученики  смотрели  на  вас  живыми  заинтересованными  глазами».

Одна  из  моих  бывших  практиканток  дошла  до  краевого  финала  конкурса  молодых  учителей  английского  языка  и  успешно  там  выступила. Конечно,  главная  заслуга  в  этом  –  её  школьных  учителей  и  институтских  педагогов.  Но  и  у  самой  девушки  есть  заметные  способности  и характер,  необходимые  для  конкурса  такого  уровня.

Со  времени  практики  в  моём  классе  другого  моего  практиканта  прошло  ровно  20  лет. Тогда  я  работал  в  начальной  школе.  Увидев  Сергея Конькова,  парня  с  открытым  взглядом и крепким рукопожатием, я обрадовался. Ещё  больше обрадовался, когда  узнал, что  парень закончил  мою  родную  школу. Подумалось: «Ну,  вот, на  одного  усатого  няня станет  больше!». Практикант  сумел  расположить  к  себе  моих  мальчишек  и  девчонок. В  какой-то  момент  я  даже  слегка  заревновал. Когда  он  стал  вести  уроки  сам, я с интересом наблюдал, как он работает. Как  ошибается  и  исправляет  свои ошибки. Я  видел,  что  человеку  нравится  его  работа,  и  почувствовал, что он  не  случайно пришёл  и  в  профессию,  и  в  специальность.  А  потом  я  периодически   слышал лестные отзывы о молодом учителе от коллег. За эти годы Сергей  Александрович  сделал   четыре   полных  выпуска  из начальной  школы,  работая  и  по  программе  1-3,  и  по  программе  1-4. Он имел  хороший  опыт  работы   и   в  качестве  преподавателя  Ессентукского педагогического   колледжа.  Сегодня   он   успешно   учит   ребят   в  нашей  средней  школе  №8.

…Весной  этого  года  я  получил   эсэмэску  от  матери  Марины  Савенко. Девочка  училась  в  моём  последнем  классе,  где  я  был  сначала  учителем начальных  классов,  а   потом  преподавал  английский   язык.  Несколько лет  назад,  в  начале  восьмого  класса,  Диана  Леонидовна,  мать  Марины,  перевезла   дочь   и   свою  маму   в  Московскую область. Переезд  был  вынужденным.  Обычная для России  жизненная  ситуация. Женщина,  стоявшая   много лет   в  очереди   на   получение   квартиры,  устала ждать её  от  главврача  поликлиники  и  главврача  ведомственного  санатория. Ей, как  одному  из  лучших эндокринологов  города, обещали  «вот-вот  в  следующем  доме». Дальше  обещаний  дело  не  шло.  Когда  в  Подмосковье предложили   служебную   квартиру,  она   решила ехать. Им было  тяжело  уезжать.  Нам  –  мне  и  одноклассникам  Марины  – было  тяжело  расставаться  с  девочкой,  у  которой  в  классе  было  много  друзей. Все  последующие  годы  я  сначала  переписывался, позже  перезванивался  с  Мариной  и её  мамой.  После  школы   девушка  поступила  на  факультет  иностранных языков  одного  из  пединститутов  Москвы, что  меня,  конечно,  порадовало.

Училась  с  желанием.  И  вот  эта  эсэмэска. «Маринка  пишет  отчёт  о  школьной  практике. Вспоминает  вас  и  всех ребят. Как  хорошо, что  у  неё  был  такой  учитель! Видимо,  будет  работать в  школе Думаю  об  этом  с  содроганием. Судя  по  зарплатам, нашей  стране не  нужны  ни  учителя,  ни  врачи.  Но  ей  нравится!».

Ах, Диана  Леонидовна! Ну, зачем  вы  так?..  Теперь  вот  думаю:  может, моей  последней  ученице  пригодятся  мои  давнишние  размышления  о  нашей  второй  древней  профессии? Ведь  сегодняшнюю школу спасут  только  счастливые  учителя!

Владимир Гальцев, Ессентуки, Ставропольский край

Фото: Александр Баньков