На чтение: ≈ 6 мин.По замыслу Бориса Юхананова, худрука Электротеатра \”Станиславский\”, малая сцена театра должна «представлять собой своеобразный строгий монастырский образ», она же – «сад для дебютантов». Иными словами, в театре на Тверской, 23 решили создать некое аскетичное, но функциональное пространство для молодых экспериментаторов. Малый зал приютился на заднем дворе зала большого и первым рискнул обжить новые стены режиссер Евгений Бедняков. Он выбрал советскую классику – «Фантазии Фарятьева» драматурга Аллы Соколовой.
В театре эту пьесу почему-то не любят и почти не ставят. Возможно, за слабое повторение извечной чеховской коллизии, когда героини влюблены, без взаимности, глубоко несчастны и вынуждены страдать от провинциальной рутины. Но у Соколовой персонажи – а это сплошь женщины – страдают уже не в прекрасных усадьбах, а в крохотных квартирках, и не говорят о Москве, а мелко склочничают. Удивляют и странные фантазии героя, стоматолога Фарятьева, который считает, что люди – это потомки пришельцев и поэтому мучаются в своей земной жизни. Возможно, желание режиссерам отбивает экранизация Ильи Авербах, актерский состав которой впечатляет: Андрей Миронов, Марина Неёлова, Зинаида Шарко, да еще и Альфред Шнитке в композиторах. Планка высока, перемахнуть трудно.
Евгений Бедняков планку просто сбросил, и построил сценическое действие в своей плоскости, где главным для него стало слово – «фантазии». Ориентиры для фантазирования выбрал самые разные, порой взаимоисключающие. Всего несколько «антикварных» деталей, черно-белый телевизор и плита на высоких ножках – и мы получаем на сцене скоромный быт советских кухонь и квартирок, который так важен Алле Соколовой. Несколько деталей в костюмы главных героев – и, пожалуйста, всплывают визуальные клише, которые использует в провакативном фильме «Ночной портье» режиссер Лилиана Кавани. Казалось бы, где Соколова, а где Кавани? Да все там же, в арт-мешанине конца XX века и начале XXI, в которую погружен современный человек. Но сколько бы символов не громоздили творческие люди, они приходят к одному выводу – человек одинок и жаждет любви. В этом и Соколова, и Авербах, и даже Кавани солидарны. Эта тема взволновала и режиссера «Фантазий…» Евгения Беднякова с постановочной командой.
Художник спектакля Александра Новоселова пошла не от пьесы, а от темы – безнадежного поиска любви. Фарятьев по ее милости заключен в форму немецкого офицера Второй мировой, во вполне в универсальную портупею, хромовые сапоги, да еще и получает золоченый эполет на плечо, чтобы у нас не возникло сомнений, что скрипящее кожей облачение лишь символ мужского закрепощения и мимикрии. Форма любых войск отнимает право на свободу и любовь, зато дает право на агрессию. Хотя бы маленькую, по отношению к женщине. На главную героиню художник «примеряет» также знаковые костюмы – то черное платье Маши из чеховской «Чайки», да и всех чеховских героинь-одиночек вкупе, то блеклый плащ a la «мымра» Калугина из «Служебного романа», а то элегантное нижнее бельё – здесь ассоциаций множество, мировой кинематограф нам в помощь или хотя бы женские глянцевые журналы. Найти точки соприкосновения этим героям почти невозможно – они рабы ролевой игры, увы, совершенно неэротичной, а тотальной, когда расписана вся жизнь.
Атмосферу холодного неуютного мира дополняет электронный звукоряд от композитора Аннеи Пашинской и безжизненная красивость видеокартин Владислава Зиновьева. Актерам в этом семиотическом пространстве, наполненном мотивами и знаками, существовать крайне тяжело. И режиссер им в этом совсем не помогает, заставляя Дмитрия Чеботарева (Фаратьев) и Серафиму Низовскую (Александра) то играть с текстом, повторяя его на разные лады, то примерять на себя образы, например мужчины-садиста и женщины-вамп. Череда аттракционов едва дает актерам перевести дух, услышать и увидеть друг друга.
Актрисам второго плана повезло больше. Им досталось по одному костюму и образу, чем Наталья Павленкова (мама Александры) и Дарья Колпикова (тетя Фарятьева) с профессиональным удовольствием воспользовались. Они нашли для своих масок достаточно ярких красок, которые, несмотря на клоунаду, оказались удивительно реалистичными и узнаваемыми. Таких мам и тетушек в каждом семействе ни по одной.
В финале герои все-таки добираются до одной общей фразы: «Я люблю!». Говорят они её не друг другу. Говорят нам, зрителям, в надежде, что если уж не им, то нам повезет в поисках любви.
Фото Олимпии Орловой
Выбор читателей
Комментарии