Проблемные родители. Пора переходить к работе с трудными семьями

Проблема беспризорных и безнадзорных детей в нашей стране многократно претерпевала как количественные, так и социальные изменения. На смягчение ее в 20-40-х годах ХХ века было потрачено много сил и средств, однако чаще всего подход к ее решению был направлен на устранение последствий, а отнюдь не причин.

Первоначально отсутствие должной государственной системы и поддержки общественных инициатив, негибкость установленных институтов при изменении ситуации, постоянные задержки с принятием решений, а также метания, неумное экспериментирование и продолжающийся развал семьи так и не позволили решить проблему беспризорности. То есть, конечно, к 1940 году цифры не были столь пугающими, как в 1920-х годах, однако вопреки широко распространенному мнению, что к тому времени эта проблема была практически решена, она в действительности по-прежнему оставалась на повестке дня. Ибо была не столько решена, сколько загнана вглубь. Государство не желало признавать, что новым мощнейшим источником беспризорности являлась уже не внешняя и в какой-то степени объективная причина (война, разруха и т.д.), а внутренняя, семейная и социальная, политика. Государство нашло выход в замалчивании и засекречивании проблемы, использовании всего репрессивного аппарата для удаления беспризорных с наиболее заметных мест и незамедлительной отправки «трудновоспитуемых» в закрытые воспитательные зоны. Впрочем, там с ними хотя бы немного да занимались.

После того как социально-экономические процессы в нашей стране привели к практическому дефолту целого государства, стало как-то не до детей, причем не только государству, но – и самое трагическое – их собственным семьям. И, к огромному сожалению, современная ситуация и методы работы во многом повторили уже испробованную и показавшую себя неэффективной модель работы. Основные силы государства опять были направлены на борьбу с последствиями. Отлов и принудительное возвращение родителям или в учреждения, из которых дети неоднократно сбегали, не могли и не могут серьезно изменить ситуацию.

Впрочем, до некоторого времени государство вовсе не видело проблемы в упор. Только после выхода в сентябре 1993 года Указа Президента России «Об основах профилактики детской беспризорности и безнадзорности» о «новых русских беспризорниках» заговорили как о явлении, которое у нас имеет место быть. Только тогда в стране началась хоть какая-то работа с беспризорниками. Знаменательно, что именно в этом указе впервые был обозначен иной путь борьбы с этим явлением – было решено перейти от карательной к охранно-защитной системе. Раньше всех уличных детей – вне зависимости от того, совершили они правонарушение или же просто ушли из дома, – помещали в приемники-распределители, грубо говоря, СИЗО для малолетних. После обнародования указа всех беспризорных детей, не совершивших ничего предосудительного, должны были направлять в специально созданные для этого приюты и центры временного содержания. Однако проблема-то заключалась в том, что существующие на бумаге подобные учреждения вовсе не имели своего реального воплощения – таких центров просто-напросто не было. Хотя… Такие учреждения социальной защиты все-таки действовали – целых четыре штуки на всю нашу матушку-Россию (по одному в Красноярском и Краснодарском краях и два – в Санкт-Петербурге). Понятно, что вместить всех, кто болтался в то время на улицах страны, сбежав из холодного дома от вечно пьяных родителей, приюты эти не могли по определению. Маленький бездомный хулиган или воришка отправлялся в приемник-распределитель с решетками на окнах, с суровым режимом и строгими воспитателями, однако под крышу, где кормили горячими обедами и отправляли спать на жесткие, но все же кровати. А те, кто не сделал ничего дурного, оставались на улицах. Вот уж действительно Россия – страна парадоксов.

Сегодня в стране построено более тысячи специализированных учреждений для несовершеннолетних, нуждающихся в социальной реабилитации, которые можно условно разделить на три типа. Первый – это собственно социальный приют, предназначенный не столько для безнадзорного (то есть имеющего определенное место жительства и семью ребенка), сколько для беспризорника, который сам не помнит или не хочет вспоминать, где он жил до того, как оказался на улице. В таком приюте ребенок находится до тех пор, пока не установят его личность, не проведут с ним работу по первичной реабилитации и не передадут на руки органам опеки и попечительства, с тем чтобы те определились с его жизнеустройством.

Второй тип подобного учреждения – это так называемый социально-реабилитационный центр, в основном ориентированный на работу с безнадзорным ребенком. Этот центр помимо того, что предоставляет ребенку временную крышу над головой, проводит с ним еще и профилактическую работу для восстановления его социального статуса. Иными словами, здесь работают с детьми, что в принципе еще живут в семье (или же появляются там время от времени), но имеют те или иные проблемы, которые самостоятельно разрешить не могут. Им необходима помощь психолога, социолога, педагога, а иногда и вмешательство соответствующих органов, если жизнь и здоровье ребенка в семье находится под постоянной реальной угрозой.

И, наконец, третий – центр помощи семье и детям, где в основном содержатся дети, чьих родителей собираются лишить родительских прав. Процесс этот бывает достаточно долгим, ребенка же необходимо забрать из опасного места, в которое превратился его собственный дом, причем как можно скорее. По стране их почему-то не так уж много. Так что основная работа ведется все-таки в социальных приютах и социально-реабилитационных центрах.

В идеале все три типа детских учреждений временного проживания должны работать вместе, в каждом городском районе. Однако пока сил не хватает даже на то, чтобы на каждой территории было хотя бы одно из подобных учреждений. Там же, где все-таки построили тот или иной центр, он (не от хорошей жизни, конечно) начинает выполнять функции всех трех типов учреждений для беспризорных и безнадзорных детей. Ведь самая главная и самая первая задача таких учреждений, к какому бы конкретно типу они ни принадлежали, – это убрать ребенка с улицы, оказать ему первую медицинскую помощь, накормить, наконец. Кстати говоря, не всегда ребенка приводит в приют «дяденька-милиционер», иногда дети приходят туда сами. Детская «цыганская почта» работает совсем недурственно, и если проносится слух, что в этом приюте к беспризорникам относятся по-человечески, они готовы попытать счастья и прийти за помощью. Сами работники соцзащиты давно уже уверены: число детей, которые добровольно приходят в тот или иной социально-реабилитационный центр, свидетельствует о том, насколько эффективно там работают с этим «трудным контингентом».

– Когда ребенок попадает в приют, его сотрудники выясняют причины, по которым он оказался в кризисной ситуации. И в зависимости от этого ставят перед собой задачи по реабилитации или коррекции (медико-психологической, учебно-воспитательной) состояния ребенка в стенах центра, а также намечают пути дальнейшего оптимального жизнеустройства. Как правило, так называемые уличные дети – это беглецы, которые уходят из собственного дома, из семьи. Детей, покинувших детдом или интернат, гораздо меньше, и практически нет на улицах настоящих сирот, тех, кто потерял родных.

Главная же цель таких специализированных учреждений, на мой взгляд, состоит в том, чтобы вернуть ребенка в семью, естественно, если в семье нет какой-либо патологии во взаимоотношениях (психические заболевания, жестокость, насилие, отсутствие родительских чувств…). В случае же, если возвращение ребенка в семью не отвечает его интересам, родители в судебном порядке лишаются родительских прав. А далее органы опеки и попечительства начинают поиск семьи для усыновления такого ребенка или установления над ним опеки, однако чаще всего такие дети отправляются в детский дом.

В социально-реабилитационных центрах, кроме того, по возможности оказывается помощь и самим семьям, попавшим в тяжелую ситуацию. Ибо нельзя бороться с явлением, не искоренив его причину. Сколько с улиц ни собирай беспризорников, если семья будет поставлять их в том же темпе, государство все равно не справится с наплывом маленьких бродяжек. Корень болезни – в кризисе семьи, и если тут ничего реального не предпринимать, то придется строить приюты и детдома чуть ли не в каждом микрорайоне. Посему специализированные учреждения для несовершеннолетних, нуждающихся в социальной реабилитации, постепенно начинают переключаться на работу с семьей, с детьми, которые еще не потеряли свой дом, но уже попали в «зону риска». Более того, уже известны случаи, когда органы соцзащиты выступали инициаторами по восстановлению родительских прав, если, разумеется, на это есть серьезные основания.

Большинство детей, убежавших из дома, происходят из бедных семей, находящихся на периферии рынка труда и, кроме того, отягощенных проблемами алкоголизма и насилия. Кое-где на эту проблему обращают самое серьезное внимание – скажем, в Мордовской, Смоленской. Костромской областях организованы регулярные рейды по выявлению семей, находящихся в социально опасном положении. В Ульяновской области открыли большое количество общественных приемных, где бесплатную консультативную и юридическую помощь оказывают обратившимся к ним родителям и детям, что оказались в трудной жизненной ситуации. Но в действительности такой работы – не со следствием (беспризорность), а с причиной (кризис семьи) – в подавляющем большинстве регионов России практически не ведется.

Однако жаловаться на плохую работу с детьми и их семьями в регионах по меньшей мере глупо, особенно если учитывать тот факт, что и в самой Москве не все столь благополучно. Ведь примерно половина детей, прошедших через административное сито (отлов, обследование в больнице на предмет психических расстройств и инфекций, установление личности, передача органам опеки и попечительства, возвращение домой – в семью или детдом), снова через пару месяцев оказывается на тех же вокзалах, откуда их один раз уже забирали. Да, проблемы одних детей так можно решить – подлечить, накормить и вернуть по месту жительства, но другие-то, те, что упрямо убегают вновь на улицу, требуют к себе явно иного подхода.

Нельзя сказать, что его, этого «иного подхода», не ищут. Активно развивается сеть «телефонов доверия» по вопросам детской безнадзорности, куда может позвонить как сам ребенок, оказавшийся в сложной жизненной ситуации, так и взрослый, обнаруживший, что ушедшие якобы с улицы беспризорники обосновались на чердаках и в подвалах его дома. На базе московского учебно-методического центра «Детство» действует общественная приемная для воспитанников детских домов и школ-интернатов, педагогов, воспитателей и специалистов. Здесь оказывают консультативную помощь по защите прав и интересов детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей. На поле первичной профилактики детской безнадзорности работает городской центр «Дети улиц», специалисты которого ведут огромную работу с семьями безнадзорных или тех детей, кто вот-вот готов пополнить армию маленьких бродяжек. Таких «уличных» социальных работников в Москве уже несколько тысяч. Но пока всего этого явно недостаточно для работы с детьми, которые не удерживаются в приютах, не хотят возвращаться в семью.

Проблема беспризорности не московская и не региональная, а государственная, и забота о ее решении – дело не отдельных ведомств, таких, как милиция, соцзащита или Министерство образования и науки, а задача национального масштаба. К тому же, чтобы изменить ситуацию, необходим прежде всего качественный подход к проблеме: от работы по принципу «пожарной команды» (когда главное – это увести, пусть даже на время, ребенка с улицы, накормить, подлечить) надо как можно скорее и как можно шире переходить к налаживанию повсеместной профилактической работы с семьями группы риска.

Дети, как, впрочем, и взрослые, устроены сложно, у них есть свои эмоциональные травмы и переживания, планы на будущее, привязанности и связи, и положить конец их уличному существованию зачастую можно только с помощью кропотливой работы по переориентации их установок, круга общения, восстановления прежней семьи или создания новой. А попытки справиться с проблемой с помощью милицейских «зачисток» и насильственного отправления в приюты и приемники зачастую бессмысленны и бесперспективны. К счастью, многие это уже начинают понимать. Дети требуют внимания, заботы и любви, даже те из них, кто нюхает клей и спит в переходах. По счастью, на них теперь обратили пристальное внимание. Пусть и с опозданием.

…Вот уже много дней стоит на улице, где я живу, напротив метро маленькая таджикская девочка, замотанная в жалкие одежды, и просит подаяние. А недалеко от нее на корточках качается ее отец, бдительно следя за каждой монеткой, попавшей в ее замерзшие ручки. Она – не беспризорник, она – не безнадзорная, вон он, папаша, рядом. И регистрация у него в порядке. И все прочие документы на руках. И уже никому нет дела до этой маленькой иностранки, которая смотрит на мир круглыми недетскими глазами.