На чтение: ≈ 8 мин.…Я не смогла попрощаться с Лесневским. Никто не сообщил мне о его уходе, узнала позже. До сих пор не верится. Ещё в декабре Станислав Стефанович приходил в московский музей Марины Цветаевой со своими студентами, ребятами из Литературного института. И моя подруга, экскурсовод Елена Кокурина, общалась с ними, водила по дому. Но лишь недавно сказала мне, что чувствовал Станислав Стефанович себя неважно, часто присаживался, а уходя, сказал: «Хочется написать Вам благодарность, Елена Михайловна. Но писать надо хорошо. А сил уже нет…».
Не верится, и всё. Виделись мы нечасто в последние годы, но всегда Лесневский был активен и бодр, звал в Шахматово, ЦДЛ, всегда можно было у него о чём-то спросить… Так я узнала телефон его друга Константина Ваншенкина, делали мы с ним интервью для «Учительской газеты». Станислав Стефанович много выступал на фестивалях, конкурсах, в библиотеках, его приглашали в жюри, в поездки… А уж как за Александра Блока от отвечал долгие годы, один такой был блоковед в России.
Его книги я читала ещё в юности. «Завещанное, заветное» (1977), «Путь, открытый взорам: московская земля в жизни Александра Блока» (1980), «Я к вам приду…: Поэты. Поэзия. Время» (1982) и другие.
В последние годы он руководил издательством «Прогресс-Плеяда». И книги у него выходили замечательные.
Литературный критик, литературовед, краевед, педагог, издатель, общественный деятель. Спаситель блоковского дома и библиотеки в Шахматово. Организатор блоковских ежегодных августовских праздников. Занимался он ещё Твардовским, Ахматовой, Маяковским, Цветаевой. Всем Серебряным веком. Философией. Изучал жизнь Николая II и его семьи.
Вот как написала о нём известная журналистка Евгения Альбац: «Не стало Станислава Стефановича Лесневского. Удивительного, странного, страстно влюблённого в русскую литературу человека. Внук политкаторжанина, друга Дзержинского, расстрелянного по сталинскому списку Яна Лесневского, сын сосланного в Казахстан Стефана Лесневского, выпускник филологического факультета МГУ, друг и профессиональный критик всех самых ярких имён советской полуподпольной литературы — Ахмадулиной, Окуджавы, Евтушенко, Аксёнова… Сколько было, почти никого не осталось. И вот ушёл он, хранитель их памяти, их взлётов и падений, их успехов и предательств. Каждый год он издавал феерические книжки, цену которым понимали лишь такие же влюблённые в литературу люди, как и он: “Русские символисты”, неизданный Саша Чёрный, Василий Розанов, забытые статьи Александра Блока… Эти книги были его, Лесневского, миссией, борьбой за сохранение русской литературы, которая, как считал он, окончательно погибнет в беспамятстве Интернета и живущего скороговоркой времени. Он ощущал себя хранителем великого богатства под названием “русская культура”, и он был её хранителем…».
А вот что писал Лесневскому Евгений Евтушенко: «Дорогой Стасик, выздоравливай, родной. Нас так мало осталось и нам надо подольше жить, потому что мы хранители исторической памяти надежд России и должны в своих ладонях защищать всё слабеющее пламя пастернаковской свечи, чтобы кто-то из нового поколения успел перехватить его и спасти, пока оно окончательно не погасло. Спасибо тебе за то, что ты нашёл возможность даже из больницы передать мне и Маше привет. Меня это до глубины души тронуло, и на глазах у меня слёзы. Нет ли у тебя в больнице мобильного телефона, чтобы я мог тебе позвонить?
Женя и Маша — нежно любящие тебя за тебя Самого.
Я люблю тебя за тебя самого
Уникальный наш Стасик Лесневский.
Как от Блока в тебе слиться всё так смогло —
Воздух шахматовский, и невский.
Пусть до классиков мы не доросли.
Мы, как в церкви одной, с ними вместе,
Став молитвой живой о спасеньи Руси
Её совести, слова и чести».
Видимо, эта записка была у Станислава Стефановича в больнице…
Впервые я увидела Лесневского летом 1982 года в Александрове на цветаевском полуподпольном (снова звучит это слово!) празднике. Прочитала где-то, что он состоится, и мы отправились туда с моей двоюродной сестрой на электричке… От станции до ветхого домика, где жила в 1916 году в гостях у сестры Марина Ивановна Цветаева, шёл настоящий поток людей. У дома, где, конечно, тогда не было ни нынешнего музея, ни мемориальной доски, толпа замерла. Потом люди начали читать стихи, петь, говорить…
И вдруг хлынул ливень. Тогда и появился Станислав Стефанович. Он быстро договорился, чтобы открыли городскую библиотеку, и мы переместились туда. Праздник продолжился.
Потом мы встретились в 93-м. И снова в Александрове, и снова на цветаевском празднике — первом школьном цветаевском фестивале. Шли зимние каникулы, всё было завалено снегом, и я опять приехала туда электричкой, но уже по заданию «Учительской газеты». Потом вышел мой очерк, на полосу, — «И была Александровская Слобода…».
Мы жили с Лесневским на одном этаже, и очень быстро встретились в коридоре у расписания фестиваля. Были выступления Лидии Борисовны Либединской, Татьяны Журавицкой, Вероники Долиной…
Станислав Стефанович возглавлял жюри чтецкого конкурса. В свободное от фестиваля время мы много с ним говорили. О Пастернаке и Блоке, о Марине Цветаевой и Николае II. Читали вслух стихи. Бродили по снежному лесу. Это были очень счастливые дни, наполненные поэзией и чистым особенным сосновым воздухом.
Потом мы виделись в музее Марины Цветаевой, в ЦДЛ, в Переделкино… Однажды он водил нас с подругой по Новодевичьему кладбищу — показывал и рассказывал, и в гостях мы у него были. Встречались случайно на улицах — мир тесен.
Однажды его показали по телевидению — его сестра Ирэна и племянник Дмитрий, основатели знаменитого «Рен ТВ». Лишь однажды. Станислав Стефанович рассуждал о Блоке.
И никто не думал тогда о том, что всё проходит и пройдёт.
Мы остались. И мы теперь старшие, свеча передана нам. Передать успели, но сумеем ли мы сохранить её пламя в наше время, в котором практически нечем уже дышать?
Выбор читателей
Комментарии