И это наше ВСЕ?. Сравнение не в нашу пользу

Да простят меня учителя словесности, особенно те, кто работает творчески и с энтузиазмом, но пора признать очевидное: изучение литературы в средней (среднестатистической) общеобразовательной школе с каждым годом все больше профанируется. Предмет, когда-то введенный в программу с целью развития душевных качеств личности, на глазах превращается в набор мало кому нужных сведений и фактов. Достаточно бегло посмотреть на содержание тестов к ЕГЭ по литературе, чтобы сделать вывод: ни нравственностью, ни гуманизмом, ни просвещением в широком смысле школьная «литература» больше не занимается. Ее интересы ограничиваются перечнем фамилий классиков и названий их произведений и не простираются дальше оксюморона, метонимии и синекдохи.

Натаскать к экзамену – в том числе растолковать, что значат эти дивные слова – можно любого дитятю, даже такого, кто не читает совсем. Единственное, в чем «натасканный» Митрофанушка может «забуксовать», так это в развернутом ответе на вопрос о традициях и развитии темы. Но и тут, к счастью для абитуриентов, уже разработаны готовые клише: «Тему свободы творчества первым поднял Пушкин, развили Мандельштам и Пастернак», «Тему природы поднял Батюшков, развили Фет и Тютчев, продолжил Есенин, углубил Николай Рубцов» и так далее – просто и доступно, как в аптеке. Места размышлению, самоуглубленному анализу и даже непосредственному чувству (а именно чувства добрые призвана будить поэзия) при таком подходе не остается.

И попробуй ребенок написать искренне, без зауми, о том, что его действительно взволновало при прочтении стихотворения! Сам же педагог (репетитор) его остановит, предупредит: «Своего не нужно, пиши только то, что нужно проверяющим». О роли проверяющих часть «С» во всеобщей «литературной» профанации хочется сказать отдельно и в самых «теплых» выражениях. Но воздержусь – ведь они тоже лица страдающие, жертвы системы, неизвестно во имя чего созданной. Вообще, удивительно, почему чиновники от образования, разрабатывающие всевозможные тесты и инструкции, не задают себе этот вопрос. Его, по-моему, следовало бы задавать чаще.

В русской традиции оглядываться на западные образцы. И хотя на европейскую систему образования мы смотрим свысока, успокаивая себя, что в этом отношении мы впереди планеты всей, предлагаю все же познакомиться с тем, как к данному вопросу подходят в Германии – стране, в которой все подчинено принципу разумной целесообразности. Предвижу, что у большинства это словосочетание не вызовет уважения, и все-таки не могу не высказать своего мнения: это как раз то, чему нам давно пора у Европы поучиться.

В качестве информации к размышлению могу сказать, что предмета \”Литература\” в немецкой гимназии нет. Есть немецкий язык и, по желанию, курс литературы в 12-м, выпускном классе. Поначалу приезжающих из России это шокирует, но потом многие из них начинают понимать, что все правильно.

Нужно учитывать, что в основе немецкого благополучия лежит закон и его примат над понятием и представлением. Средний обыватель должен чтить закон, впитать определённую общечеловеческую мораль и иметь уважение к носителям сложных, узкоспециальных знаний, к которым относится и литература. В среднем немецком кругу невозможно вести литературные дискуссии – собеседника можно попросту напугать демонстрацией совершенно необязательных знаний. У нас же за красивой и броской фразой \”Пушкин (Толстой, Достоевский, Тургенев) – наше всё!\” все более прочитывается стремление министерских чиновников приобщить свой убогий слой (а значит и весь народ) к \”культуре\” – так, как они её понимают. А понимают они культуру скорее как «культурность», то есть не проявление души и ума, а право социального позиционирования, дающего возможность на равных говорить с любым «очкариком». Как ни грустно признавать, но у нас хамское государство, поэтому под литературой и её ролью и местом в общественной жизни понимается совсем не то, чем литература является.

Предвижу, что меня обвинят в снобизме, но, уважаемые коллеги, будем честны перед собой, учитывая, что «Учительская газета» – корпоративный печатный орган. Давайте признаем, положа руку на сердце: большинство населения вообще не очень способно думать абстрактно. Этому большинству нужны конкретные знания, конкретная информация – как точить правильно гайки, варить швы на трубах, как следить за соблюдением стандартов при дорожном строительстве или городском планировании. Люди должны точно функционировать, осознавая важность своего труда и испытывая уважение к труду чужому. Это принцип цеховых отношений, известный в Европе уже тысячелетия, когда каждый простой труд был профессиональной тайной, обрастал традициями и осознанием его сложности, дающим, между прочим, убеждённость в том, что любой другой труд столь же сложен и важен. Эта самая убеждённость в сложности и нужности своего и чужого труда и уважение к чужому труду и является, наряду с уважением к закону, основой европейского благоденствия.

Изучение литературы – такой же труд в глазах любого европейца, как и выпечка хлеба, но для его освоения надо иметь способности и тягу к этому виду труда. Умение не переступать границ своей компетенции – ещё одно завоевание европейского разделения труда и уважительного к нему отношения. У нас же нет ни уважения, ни даже сомнения в своей способности вести дискуссии на любые темы, потому как мы все \”это проходили в школе\”. Литература, как менее защищённая среди всех дисциплин (ни формул, ни теорем), в результате и профессией-то в глазах общества не является, а принадлежит к самому презренному разделу общих знаний.

У меня уже давно созрела мысль, что самое лучшее, что мы можем сделать для нашей великой литературы – то есть для сохранения (в смысле спасения от неизбежного профанирования) наших ВСЕ (Толстого, Пушкина, Достоевского, Лескова, Чехова и иже с ними) – убрать литературу из обязательных предметов, оставив спецкурс для желающих и наиболее способных. Что бы я ввела вместо литературы в ее нынешнем виде – так это ежедневный урок чтения – класса до восьмого. Это час, на котором детям только читают (без изучения, с минимумом комментариев) очень хорошие произведения, соответствующие уровню их понимания. Мой опыт матери и учителя говорит о том, что слушание текстов – великая вещь. Оно развивает воображение и учит абстрактно мыслить, о роли чтения в расширении кругозора и смягчении нравов я уже не говорю…

Впрочем, то же самое касается и музыки. Ее у нас в школе крайне мало, до обидного. А в Германии к ней подходят серьезно. Есть мнение, что ту роль, которую в русской культуре всегда играла литература, в немецкой занимает музыка. Это ещё не значит, что все немцы владеют музыкальными инструментами, но по нотам петь могут действительно многие. На классические концерты билеты раскуплены всегда. Известные гастролирующие российские музыканты с восторгом говорят о том, что испытывают наслаждение, играя перед немцами на площади. Вся многочисленная публика (молодежь в том числе) подпевает солисту и оркестру, причем точно попадая в ноты.

Сейчас, к слову, в Германии запущен проект \”Каждому ребёнку – музыкальный инструмент\”. Не без перекосов, конечно – пианино, например, на всех не хватает, но результат такой работы налицо: согласно статистике Германия занимает последнее место в мире по убийствам в молодёжной среде. Россия – с большим отрывом – первое (на 43 пункта впереди Германии).

Музыка, спорт, социальные проекты, наличие школьных психологов, целесообразность и упорядоченность во всём плюс тысячи других проявлений свободного общества, обилие которых нашими патриотами, жаждущими простых решений, воспринимается как хаос. Из этого-то \”хаоса\” и рождаются культура и порядок. А из нашей, теперь уже вертикальной, простоты – настоящий душевный хаос, отупение и распад. Такие вот невесёлые парадоксы.