search
main
0

Блок «надо»

Кому и для чего нужны спортивные занятия и физические упражнения?

 

В 1977 году в СССР вышел фильм «В зоне особого внимания» (с последующим продолжением – «Ответный ход»). В 1979 году всех советских подростков потряс отечественный боевик «Пираты XX века». В 1981 году мы смаковали по кадрам фильм «Не бойся, я с тобой!». Не важно, что это была комедия, главное – что там герои очень натурально дрались руками и ногами, гасили врагов пачками… Все это послужило громадным стимулом к тому, чтобы сотни тысяч мальчиков, юношей, мужчин, да и женщин, честно говоря, всерьез заинтересовались боевыми искусствами.

Про каратистов среди нас ходили легенды. Мол, они могли легко разбить ребром ладони бутылку, пробить пальцем консервную банку, выйти против пятерых и вырубить их всех, даже не вынимая рук из карманов. Обязательно оказывалось, что у кого-то был знакомый, брат, сосед, который владел всем этим в совершенстве и по секрету показал пару приемчиков на крайний случай.

Что интересно, в Союзе было немало секций бокса, самбо, дзюдо, борьбы и много чего еще, и их воспитанники обладали очень хорошей подготовкой. Но обаяние карате было абсолютным и безусловным. К сожалению, власти быстро поняли, что любовь эта может быть для них опасной. Рассказывают, что в конце 70‑х в странах социалистического лагеря были нередки антисоветские волнения, и особые хлопоты стражам порядка доставляли именно каратисты. Поэтому у нас было принято решение разрешить занятия этим видом спорта только в государственных организациях, официально. А нелегальные тренировки объявлялись уголовно наказуемым делом, как изготовление оружия.

И вот тогда мой друг, который учился в Подольском районе, а к нам в деревню приезжал только на каникулы, привез толстую тетрадь с неведомыми письменами. Как оказалось, это переписанная и перерисованная книга «Карате для мальчиков» японского мастера Масутатсу Оямы, основателя самого жесткого контактного стиля кекусинкай. Друг под особым секретом рассказал, что все это он передрал с другой тетради, которую ему доверил его школьный товарищ, а тот в свою очередь добыл материал от человека, который посещал подпольную секцию карате, а заодно изучал и еще что-то восточное.

Разумеется, я тут же завел себе точно такую же тетрадь и стал переносить туда все, что было ценного. Курьез, конечно, заключался в том, что это уже напоминало игру в сломанный телефон, и мой вариант отличался от исходника, наверное, так же, как рукописи Мертвого моря от Библии Никона. И все же обладать столь невероятной ценностью было очень престижно, это резко повышало авторитет и вселяло потрясающую уверенность в себе.

Сейчас это кажется весьма странным, но факт остается фактом: достаточно было со знанием дела начать произносить замысловатые названия из этой книги, как на тебя смотрели уже совсем другими глазами. Мол, он знает! Как сейчас помню: дзенкуцу-дачи – передняя стойка, кокуцу-дачи – задняя стойка, киба-дачи – стойка наездника…

Почему-то предполагалось, что если человек знает, как все это называется, то, скорее всего, он и что-то умеет. Объяснить такую причинно-следственную связь было несложно, ибо в мальчишеской среде ходили мифы о том, что достаточно просто прочитать где-то или увидеть картинку с описанием того или иного приема – и все, считай, в драке тебя никто не «сборет». Прям как в фильме Юрия Борецкого «Непобедимый», где люди охотились за таинственными свитками, дарующими их обладателю способность побеждать любого. Есть свиток – значит враг повержен, просто он об этом еще не знает.

Тот факт, что любое движение, удар или блок надо отработать и довести до автоматизма, что реакцию необходимо долго и упорно развивать, мышцы укреплять, выносливость повышать, а защитный каркас «набивать», отодвигался на второй план.

Впрочем, не совсем так. На летних каникулах мы с другом повесили в саду наполненный речным песком джутовый картофельный мешок и начали осторожно дубасить его руками и ногами. Осторожно – потому что очень быстро поняли: рука на самом деле мягкая, мешок, зараза, твердый, и если ударить сильно, то будет долго болеть. Тем не менее дело сдвинулось, и уже через пару-тройку недель мы мочили его наотмашь, как заправские каратисты.

Хуже дело обстояло со спаррингом. Дело в том, что оба мы были очкариками-интеллигентами, никакой защиты (перчаток, накладок, шлемов, раковин и т. д.) у нас не было, а значит, приходилось действовать осторожно, чтобы не нанести сопернику травму.

В общем, интересное было время. Не скажу, что в итоге мы вышли на уровень, позволяющий хотя бы навалять тому, кому хотелось бы, но, по крайней мере, почувствовали себя достаточно сильными, чтобы не вступать в драку и при этом не превратиться в виктимную мишень для издевательств.

Все это держалось на голом энтузиазме и огромном интересе. Если бы мы не сами для себя так решили, а нас кто-то заставил отжиматься, пинать мешок и набивать костяшки пальцев, то вряд ли бы мы этим стали заниматься. Почему? Как это ни странно, потому что взрослым от детей всегда нужны результаты. Колотишь грушу? Молодец, но, во-первых, дай-ка я тебе покажу, как на самом деле надо это делать, а во-вторых, пора бы тебе уже и чем-нибудь еще заняться, чтобы видны были твои рост и развитие.

Формально это все правильно и логично. Если каждый день утром ты отжимаешься 20 раз и приседаешь 40 раз, и так продолжается неделю, месяц, год без увеличения нагрузок, то зачем тебе нужен тренер, наставник, учитель – какой от него прок? А вот когда ты чего-то не можешь и с его помощью это тебе удалось, вот тогда вы оба довольны. Должны быть. По идее. Хотя в реальности удовольствие возникает, когда ты сам понимаешь, что столкнулся с какой-либо сложностью, трудностью, проблемой, и дальше идти не можешь, уперся. Справишься сам – это повод для ликования, но если преодолеть препятствие тебе поможет тот, кто знает и умеет больше и лучше тебя, тогда огромное ему спасибо. Ну а если он пытается научить тебя тому, что тебе не нужно, чтобы помочь тебе перепрыгнуть через стену, к которой ты даже и подходить не собирался, ибо идешь в другую сторону, это как называется? А это, к сожалению, описывает немного переиначенный армейский принцип, нередко реализуемый в системе образования: «Не можешь – заставим, не хочешь – научим».

Короче, если бы в те далекие годы мне дали возможность и дальше отрабатывать удары и блоки, но уже на полноценных грушах, в перчатках и при участии тренера, который бы как минимум не мешал и помогал, я бы охотно занимался этим и дальше. А получилось, к сожалению, то же, что и всегда. Ни о каком карате (дзюдо, айкидо, самбо, джиу-джитсу, кунфу и пр.) в школе и речи быть не могло, все мы должны были заниматься по общей программе, чтобы сдать нормативы ГТО, хотя в реальности удавалось это лишь некоторым, но четверки и пятерки получил каждый первый.

А желание самому что-то делать в плане своего физического развития возникло много позже, когда появились совсем иные стимулы для накачивания мускулов, утренних пробежек, поднятия гирь, отжиманий, подтягиваний… Хотя должно и могло было появиться в школе.

…Эта история с карате имеет продолжение, однако. Спустя годы, когда мой сын пошел в школу, я вдруг узнал, что в соседнем доме открылась секция карате. Правда, там было несколько другое направление – не жесткий кекусинкай, а шито-рю кофукан, где удары в основном лишь фиксируют и нет никаких упражнений по разрушению кулаком кирпичей или досок (тамешивари). Сын у меня энергичный, я предложил, он согласился. Поначалу все шло замечательно. Оказалось, что у него очень неплохо получаются ката – одиночные выступления, где каратист демонстрирует последовательность и отточенность движений, необходимых в схватке. Хорошая растяжка, силовая подготовка, реакция – все это было явно на пользу растущему организму. Но вот что касается спарринга, пардон, кумите…

Однажды Иван пришел домой в слезах. Я сразу подумал, что ему, наверное, сегодня досталось. Но причина была совсем в другом. «Я сегодня на кумите дрался с Амином, – всхлипывая, рассказывал сын. – Нам разрешили в полный контакт, в перчатках. Но Амин же моложе меня на три года и на целую голову ниже! Я не хотел его бить, ведь я сильнее и старше! А тренер говорил, чтобы я не обращал на это внимания. И в итоге мне все равно засчитали поражение! Это нечестно!»

Увы, я не учел того, что занятия боевыми искусствами должны гармонично сочетаться с натурой человека, его принципами. Оказалось, что карате – это красиво, но бить других Ивану не хочется. А боевые искусства без спарринга – это, что называется, как борщ без капусты и как медведь без балалайки.

И тут я задал сам себе вопрос: тогда, в начале 80‑х, я с удовольствием избивал набитый песком неодушевленный объект, но доставило ли бы мне удовольствие бить человека, который моложе и слабее меня, просто потому что «так надо»? Не будем брать случаи, когда кто-то откровенно напрашивается, нарывается, провоцирует тебя и сам лезет в драку, это другое. Но просто разбить нос кому-то из спортивного интереса, чтобы доказать всем, что я круче… На этом с экспериментами было решено покончить. В конце концов видеть сына сильным и развитым мужчиной, способным защитить себя и других, не боящимся физических нагрузок и боли – это совершенно нормальное для любого отца желание. Но уж больно оно напоминает попытку удовлетворить с его помощью собственные нереализованные фантазии. А этим, как известно, страдают очень многие родители. Моя мама, например, всю жизнь любила петь и мечтала научиться играть на каком-нибудь музыкальном инструменте. К тому же она хотела продолжить семейную традицию, ибо ее отец был баянистом, а брат вообще стал композитором. Но у нее самой это не получилось, а в итоге мне пришлось отпахать шесть лет в музыкальной школе, чтобы ей было приятно. И хоть я обладал отличным музыкальным слухом и умел сыграть что угодно, дело это, признаюсь, не любил. И не люблю до сих пор.

А спустя годы оказалось, что и сам я отдал сына на секцию, решив приобщить его к прекрасному «по образу и подобию своему». Хотя, по сути, всего лишь попытался через него удовлетворить свои детские желания и, возможно, даже комплексы…

Вадим МЕЛЕШКО

Оценить:
Читайте также
Комментарии

Реклама на сайте